Книга Цыпочка - Дэвид Генри Стерри

Я упрямо поджидаю своего часа, приседая в высокую траву, а неведомый раньше злобный психопат словно наговаривает на кассету в моем мозгу: «Ты хочешь увидеть нарушение правил? Я покажу тебе нарушение правил, ты, кусок дерьма, ублюдок, членосос, недоносок, сука».

А потом наступает мой звездный час, и, словно в замедленной съемке, я вижу, как парень поворачивается и переступает разделительную линию. Он потерял меня, думает, что обошел, но я в одном шаге от него, а он не видит меня.

Теперь он мой.

Паренек теряет равновесие, приподнимаясь для решающего броска и не замечая ничего вокруг, кроме этой дурацкой корзинки, болтающейся в воздухе. Он уже готов метнуть снаряд прямо в ее открытую пасть, когда я прыгаю и обрушиваюсь на него со всей дури своим весом.

* * *

Мое тело выросло, когда мне было пятнадцать. Я играл в футбол с командой моего отца в Далласе, в лиге чемпионов, состоящей в основном из выходцев из Англии. Мы играли против жестокой команды. Огромный и мощный защитник противника злобно толкнул меня. Я упал, не удержав вскрика. Моей ахиллесовой пятой было то, что я совершенно не выносил насилия и боялся его. Конечно, я сразу же вскочил, чтобы команда отца видела, какой я хладнокровный ублюдок, и сказал этому бугаю, чтобы он отваливал прочь.

Мой старик подошел ко мне и, удостоверившись, что со мной все в порядке, ткнул пальцем в атакующего и пометил его своим дьявольским взглядом.

Когда десять минут спустя отмеченный человек получил мяч, мой старик, возникнув словно ниоткуда, выпотрошил его, как свинью на бойне. Это было нарушением правил. Естественно, команда противника разозлилась до безумия, и было решено исключить моего отца из игры. А он, стоя над моим обидчиком, лежащим на земле, подмигнул мне так, чтобы никто больше не видел.

Мой отец отомстил за меня.

* * *

Я налетаю на парня и своим острым твердым локтем бью его в грудину. О господи, это прекрасное ощущение — врезаться всей своей массой в его тело, причиняя боль. Жуткую боль. Это невероятно острое ощущение. Оно ласкает мои эрогенные зоны, словно лучшая из женщин, которых я когда-либо знал.

Его торс сначала откидывается назад, потом наклоняется к животу, сгибаясь пополам, как складной нож. На мгновение он замирает, а потом начинает валиться на колени.

С застывшим на лице выражением ужаса и боли, он со всего маху ударяется о землю, оставляя на асфальте ошметки кожи с коленок.

— А это нарушение правил? Там, откуда я приехал, это не считается нарушением! — кричу я поверженному противнику.

Бедолага трогает открытую рану на своем колене, и его рука окрашивается кровью. У него также сильно рассечена бровь. Он смотрит на кровь, потом переводит взгляд на меня. Опять на кровь. Опять на меня.

— Что, черт побери, с тобой происходит? — в его голосе слышна боль ребенка, наказанного без причины.

Я мог сломать ему ребра. Я мог расквасить ему череп так, что мозги вытекли бы и размазались по асфальту. Что за черт, что же со мной случилось?

Все смотрят на меня так, будто я непригоден для человеческого общества. Я инстинктивно перехожу к извинениям.

— Прости, дружище. Мне очень жаль. Думаю, я немного…

Немного что? Ненормальный? Опасный? Смертоносный?

Я протягиваю ему руку, чтобы помочь подняться. Он не принимает и говорит:

— У тебя проблемы, Дэвид.

Все согласны с ним. Ребята помогают ему подняться.

— Эй, мне правда жаль, просто там, откуда я приехал, мы играем так.

А это где? В Синг-Синге?

— Я не прав, извини, мяч твой, — я стараюсь сделать вид, что все нормально, но никто не поддерживает меня.

— Нет, я уже наигрался сегодня, — бормочет парнишка и уходит прочь, как герой войны, выживший после безжалостной бомбежки.

Когда я остаюсь один, я понимаю, что дырка в моем ведре еще немного увеличилась.

15. Вот идет судья

Сила имеет тенденцию к разрушению, а абсолютная сила разрушает все.

Лорд Эктон

— Мои родители устраивают большую вечеринку на Пасху, и я подумала, не хочешь ли ты прийти?

Наконец случилось то, чего я так долго ждал. Кристи пригласила меня к своим мамочке и папочке, в их дом, где живут ее сестра-самоубийца и немецкая овчарка Марти.

— Да, я действительно хотел бы познакомиться с твоими стариками, — ответил я совершенно искренне, в восторге от этого приглашения.

Все, что мне оставалось сделать, это встретиться с Судьей. Очевидно, этот человек видел меня на оргии и навел справки обо мне. Санни сказал, что с Судьей не надо заниматься сексом. Я скривился: мол, как же, такого не бывает, но Санни поклялся, что Судья не занимается сексом с мальчиками. А за работу платит пятьсот долларов. Я замер, как вкопанный. Пять сотен баксов.

— Ты клянешься? Без секса? — подчеркнул я последний вопрос.

— Клянусь задницей своего мертвого папаши! Судья не трахается с мальчиками, но он любит, чтоб его унижали. Ну, с кем не бывает. И, кроме всего прочего, он твой явный поклонник.

Пять сотен за то, чтобы поиздеваться над Судьей? Моим поклонником? Конечно, почему бы и нет. А потом я забуду про все это дерьмо и поеду к Кристи.

* * *

Когда мне было тринадцать лет, произошло важное событие в моей жизни.

— Спокойной ночи, мама, — сказал я своим девчачьим сопрано, ложась в кровать.

А ночью мои яички разбухли, как разваренные горошины в кипящем супе.

— Доброе утро, мама, надеюсь, ты хорошо спала, — произнес я за завтраком на следующее утро баритоном.

И внезапно во мне проснулось лихорадочное любопытство к вещам, о существовании которых я раньше даже не задумывался.

Например, секс.

Что это такое, с кем бывает, где, когда и как?

* * *

Клиент вышел из ванной одетым в судейскую мантию. Санни упоминал о том, что этот человек действительно был когда-то судьей, но я никак не ожидал увидеть его в судейском прикиде.

Я приехал в Гриффит-парк минут десять назад, нашел ключи под ковриком и повел себя согласно полученным инструкциям. В квартире никого не было, и если я и боялся, то совсем чуть-чуть.

Я обвел глазами комнату — просто и элегантно: антикварный стол, два стула и маленький журнальный столик, на котором лежал пухлый конверт. Все, как обещал Санни. Я немного расслабился. Белый конверт явно что-то скрывал. Я осторожно взял его и медленно открыл. Внутри лежали пять чистеньких сотенных бумажек, и я почувствовал, как у меня потеплело на душе. Я больше не опасался, что меня кинут. Пять сотен долларов за час работы. Они прекрасно разместились в моем кармане. О да, я и правда горяч.