Книга Основная операция - Данил Корецкий

Дунда не собирался ничего понимать и пер нахрапом. Скорей всего он и не слушал приводимых доводов — никакие аргументы его не интересовали, на логику он плевал. Он хотел, чтобы вышло «по его», и готов был разорвать на куски и съесть без соли всякого стоящего на пути. В данном случае Волка. Но тут могла выйти осечка — Волк сам был точно таким, как Дунда. На него не действовало скрежетание зубов, горящий взгляд, угрожающе-тяжелое дыхание и истерическая быстрая речь. Если бы они находились в подземелье без посторонних глаз, он просто-напросто прострелил бы этому придурку башку и закопал в ближайшей расщелине.

Но сейчас убивать Дунду было нельзя. Потому что избавиться от трупа самостоятельно он не сможет, а людям Магомета это не понравится. Да и другие ребята знают, к кому пошел этот идиот. Значит, дойдет до его родни, а те объявят месть… И тогда долго не погуляешь, даже в большой Москве не спрячешься. Да, убивать нельзя, но пугнуть надо, чтобы сбить с толку…

— Значит, я тебя на бабу затащил! — Волк страшно выкатил глаза и, в свою очередь, заскрежетал зубами. — Мы под пули подставлялись, а ты юбку задирал!

Он пустил пену изо рта и, будто не владея собой, выхватил тяжелый револьвер. На секунду ствол больно уперся Дунде в живот, но тут же Волк вроде одумался и опустил оружие.

— Давай у Магомета спросим, кто прав! Давай в Гудермес поедем, у стариков спросим! У отца и братьев Бислана спросим! Давай шариатский суд устроим! Ну, выбирай что хочешь!

Дунда машинально потер живот. Любой из перечисленных вариантов сулил приумножение его позора и обещал новых врагов из числа соплеменников. А со своими лучше не ссориться. Он глубоко вздохнул. Пыл прошел, теперь следовало найти достойный выход из положения.

— Ладно, будем говорить как братья, — тон стал примирительным. — Как домой ехать? Все станут языками болтать, на меня пальцами показывать. И родственники Бислана опять же…

— А ты говори, что баба была живая. Хорошая баба, потому другие и врут, что завидуют. А за Бислана ты не отвечаешь. Не повезло ему, что тут сделаешь! Такова воля Аллаха…

Дунда задумался, и, судя по выражению лица, мысли у него были невеселыми.

— Я один так скажу, а все по-другому. Кому поверят?

«Верно, — подумал Волк. — Поверят тем, кого больше. А Дунда начнет выкручиваться, на меня валить. А меня нет, слово сказать некому. Значит, он и прав. А я виноват, потому в Москве и остался, побоялся домой приехать…»

— Тогда оставайся здесь.

— Нельзя. Велели в гостинице до вечера ждать, потом в поезд посадят.

— Я с Магометом договорюсь. Он меня уважает, — самодовольно произнес Волк.

Дунда задумался.

— Все уедут, а я останусь? Эти, здешние, хоть и земляки, а нас за людей не считают… Говорят, что мы в горах коз ебем… То на пули заставляют идти, то камни таскать… В подземелье сколько держали, как скотов…

— Со мной не пропадешь! Магомет и работу обещал, и деньги. А на этих внимания не обращай, они сами откуда здесь появились? С тех же гор, от тех же коз. Поживем тут немного и станем как все.

Быть «как все» — самое естественное состояние для горца. Дунда приободрился.

— Если так, бакшиш за мной, — он улыбнулся, и улыбка вышла немного заискивающей. Самую малость. Но Волк сумел это заметить и преисполнился гордостью: наконец-то Дунда признал его авторитет.

— Держись ближе ко мне, не пожалеешь! — чуть свысока, но в общем доброжелательно сказал он. И, чтобы закрепить произведенное впечатление, полез в карман, достал паспорт Плотниковой и показал фотографию.

— Нравится?

Дунда впился жадным похотливым взглядом.

— Хорошая сука! Вот ее я бы привязал к дереву!

— Зачем к дереву? — снисходительно усмехнулся Волк. — Привык коз к дереву вязать… К кровати привяжем!

— А когда? — встрепенулся Дунда. Подначку насчет коз он оставил без внимания, значит, окончательно принял старшинство Волка.

— Да прямо сейчас и пойдем! — зареготав. Волк хлопнул его по плечу. Дунда в восторге схватил тяжелую ладонь и крепко потряс.

Виталий Карпенко вторую половину дня провел с капитаном Королевым на центральном складе арттехвооружения Министерства обороны России. У них имелась надлежащим образом составленная заявка, украшенная всеми необходимыми резолюциями, но из кабинетов, где имелись лишь чиновники, бланки, ручки, чернила и печати, к складским помещениям, заполненным тем, что их интересовало, офицеры попали уже к концу работы — Стальная дверь секции специального стрелкового оружия оказалась запертой и приоткрылась только после мощных ударов карпенковского кулака.

— Давайте завтра с утреца, — благодушно сказал рыхлый старший лейтенант. Ему было за сорок, и столь явное несоответствие возраста и звания наглядно демонстрировало, что служит он не ради карьеры.

— До завтра, друг, многие не доживут, — поблатному усмехнулся Королев и ткнул ему под нос заполненную неряшливым почерком накладную, которую начальник секции принял с явной неохотой.

— Гранаты «РГН» — тридцать шесть штук, нож разведчика специальный — двенадцать штук, фугасный заряд радиоуправляемый — три штуки, — вслух прочел старлей, причем по мере того как читал, голос его становился все тише. — Автоматические пистолеты Стечкина — двенадцать штук, приборы беззвучной беспламенной стрельбы — двенадцать, лазерные целеуказатели — двенадцать, патроны пистолетные девятимиллиметровые — тысяча двести, автоматы «АКМ» — десять, подствольные гранатометы — десять, снайперская винтовка Драгунова — одна, ручной пулемет Калашникова — один…

Служебному долголетию старлея в немалой степени способствовало отлично развитое чутье. Подобные наборы получают не штабные канцелярские крысы, не мотострелки и не «вэвэшники», не морские пехотинцы и даже не бойцы десантно-штурмовых отрядов. Это типичное снаряжение для автономной диверсионной группы. А с головорезами из спецподразделений лучше не ссориться. Даже раздражать их не рекомендуется.

— Заходите, ребята, — засуетился он, распахивая дверь. — Мы тут просто обедать начали. Но раз надо… Миша, Иван!

Два прапорщика вскочили из-за стола и принялись сноровисто бегать по огромному помещению, привычно лавируя между длинными рядами загроможденных всякой смертоносной всячиной стеллажей и вытаскивая из известных им уголков тяжелые ящики, коробки, цинки. На складе пахло оружейной смазкой, вороненым металлом, твердым промасленным деревом, кожей кобур и ремней — пахло оружием.

Карпенко любил этот запах, любил пистолеты, пулеметы, гранатометы, умел разбирать и собирать любые системы и прекрасно стрелял из каждой. Сейчас он наблюдал, как Королев проверяет массивные, но не лишенные изящества двадцатизарядные «стечкины», похожие на обычные штыки для автомата стреляющие ножи, крохотные цилиндрики лазерных целеуказателей.

— Здесь нет резьбы, его не закрепишь! — поднял капитан один из приборчиков.