Книга Мы поем глухим. Сто солнц в капле света - Наталья Андреева

Глава 8

В середине зимы весь Париж бурно обсуждал падение одного из главных своих бастионов: оглушительное крушение мадемуазель Дельфины Бокаж. Ее особняк на улице Тетбу, где пять лет устраивались блестящие приемы и куда так стремилась великосветская публика, был продан с молотка вместе со всей обстановкой. Барон пожелал избавиться от всего, что связывало его с мадемуазель Дельфиной. И причина этого недолго оставалась тайной.

Первой обо всем узнала, само собой, толстуха Гаспар. Именно к ней приехала рыдающая Дельфина, когда обнаружила, что уютная квартирка на улице Сен-Лазар опустела.

— Мой князь меня бросил! — стенала мадемуазель Бокаж. — Как я теперь буду жить?!

— Ты бы лучше подумала, как и чем будешь жить, когда тебя бросил барон, — проворчала Атенаис. — Одной любовью сыт не будешь.

— У меня еще есть ангажемент в театре! — довольно беспечно сказала Дельфина. — Публика меня любит!

Именно за кулисы театра, на подмостках которого они с Дельфиной выступали, толстуха Гаспар и привезла сногсшибательную новость: барон Редлих застал свою любовницу с другим мужчиной! Это и послужило причиной разрыва! А уж из-за кулис сплетня шагнула в ложи, актрис ведь содержали многие состоятельные господа. Они рассказали своим женам, жены — подругам, потом сплетня пошла по подругам подруг. Разумеется, имя другоготоже недолго оставалось тайной. Вся эта пикантная история мигом стала достоянием Парижа. Изменить финансовому магнату с безвестным русским? Погубить блестящую театральную карьеру из-за любви? Лишиться всего вследствие минутной прихоти?! Само собой, Серж стал героем, а Дельфина изгоем. То, что свет легко прощает мужчинам, он никогда не прощает женщинам.

Мадемуазель Бокаж для начала объявили безрассудной. Потом пошли слухи, что она подурнела, и весь Париж съехался посмотреть на нее в новом спектакле. Ложа, которую обычно занимал барон Редлих, была пуста. Вот уже пять лет он выкупал эту ложу на весь сезон и не пропускал ни одной премьеры, в которой была задействована мадемуазель Бокаж, и ни одного сколь-нибудь важного для нее спектакля, когда театральные критики выбирали тему для очередной рецензии. Причем барон Редлих, человек очень умный, оплачивал отнюдь не хвалебные отзывы. Самое худшее для актера — это молчание. Немногим лучше похвала и откровенная лесть. А вот полемика — это и есть тот самый пьедестал, с которого рукой подать до всенародной славы. Поэтому из критиков барон нанимал самых толковых, которые умели писать остро и если это надо, даже зло. Но зато и похвала их была сродни золотому самородку, а не кучке песка, в один момент смываемого временем.

Таким образом, посредственная актриса стараниями барона Редлиха за пять лет стала настоящей звездой. При этом Дельфина, женщина недалекого ума, была уверена, что обязана успехом в первую очередь себе, своей красоте и своему таланту. Красота мадемуазель Бокаж была бесспорной. Но если бы на театральных подмостках все решала она!

Когда уверенная в своих чарах Дельфина вышла на сцену, она даже не поняла, чем грозит ей пустая литерная ложа. Зал был полон, и только пустые кресла в этой ложе, самой близкой к сцене, демонстрировали мадемуазель Бокаж откровенное презрение общества, куда она отныне не была допущена.

«Я вас поднял наверх, я вас в одно мгновенье и сброшу туда, откуда вы воспарили», — пообещал барон. Причем он даже не собирался нанимать клакеров, чтобы освистать Дельфину. Он был уверен, что она сама себя погубит. Дельфина не привыкла к шиканью и свисткам, она привыкла к цветам и аплодисментам. И первый же выкрик из зала: «Говори громче, ничего не слышно!» — сбил ее с толку.

Давали новую комедию Скриба, этого одного из самых плодовитых драматургов, который никогда не стремился усложнять сюжет. Да там и играть-то было нечего! Раз это комедия, публика должна смеяться. И чем чаще она смеется, тем больше успех комедии. В зале же на этот раз стояла гробовая тишина. Это означало недоумение. Дельфина была не в том настроении, чтобы говорить остроты, а играть, как уже было сказано, она не умела. Поэтому зрелище вышло жалким: в главной роли комедии выступала женщина, у которой было разбито сердце, и единственное, чего ей сейчас хотелось, это плакать.

К концу первого акта раздались свистки. Особенно неистовствовала галерка. Чернь вообще безжалостна к поверженным кумирам, а мадемуазель Бокаж все ненавидели за ее связь с финансовым магнатом. За то, что она купается в золоте, в то время как сотни тысяч людей голодают. И теперь на ней отыгрались. Ее освистали. А когда после антракта поднялся занавес, выяснилось, что зал наполовину опустел. Париж уже увидел достаточно.

Со сцены в тот вечер Дельфина уходила в полуобморочном состоянии. В гримерной, как правило, заваленной цветами после каждой премьеры, было оскорбительно пусто. Единственным, кто пришел к мадемуазель Бокаж высказать свое мнение относительно ее игры, был директор театра.

— Я вижу, мадемуазель, что вы больны, — сказал он. — Вы плохо выглядите и еще хуже играете. Спектакль сегодня провалился, а пьеса неплохая. Я вынужден заменить вас дублершей. Когда вы поправитесь, можете снова попробовать выйти на сцену.

Дельфина, которая чувствовала себя абсолютно здоровой, оторопела.

— Но я занята во всех спектаклях! — напомнила она.

— Уже нет. Хотя мы попробуем еще раз. Но если зал будет наполовину пустой, не обессудьте, мадемуазель, я буду искать вам замену. И не рассчитывайте на следующий сезон.

«Это все ложь! — в отчаянии подумала Дельфина. — Барон мне мстит! Это он все подстроил! Я легко заполучу ангажемент в другом театре! Потому что я красива и талантлива!»

На следующий день она открыла газеты, чтобы найти подтверждение этому. В них не было ни строчки о мадемуазель Бокаж, как будто она умерла! Лишь «Сьекль» на последней своей странице разместил краткую заметку о том, что очередная комедия талантливого драматурга Скриба с треском провалилась из-за отвратительной игры главной героини. Имя актрисы даже не было названо.

Вот тогда Дельфина и поняла всю глубину своего падения. Барон забрал у нее свои подарки, бриллианты, продав которые можно было бы обеспечить себе пожизненную ренту. Она прихватила из особняка на улице Тетбу кое-какие ценные вещи, но два дня, которые дал ей барон на переезд, — это было так мало! К тому же неделю назад Дельфина еще была гордой и считала себя талантливой актрисой, которая прокормится и без богатого и влиятельного покровителя. Поэтому золочеными сервизами она пренебрегла, равно как и всем тем, в чем было хоть сколько-нибудь граммов золота.

Спустя неделю все уже было по-другому. Ангажемент мадемуазель Бокаж был аннулирован дирекцией театра. Дельфина кинулась к людям, которых считала своими друзьями. Ее никто не принял. кого-то не было дома, кто-то сказался больным. В наемном экипаже мадемуазель Бокаж поехала на Елисейские Поля, где встретила всех своих знакомых. Все они выглядели абсолютно здоровыми. Ей в ответ едва кланялись. Дельфина поняла, что скоро не будут кланяться совсем. Перестав быть актрисой, она сделалась всего лишь продажной женщиной, куртизанкой. Мужчины разглядывали ее в лорнеты, словно выставленный на продажу живой товар. По их лицам Дельфина поняла, что вряд ли кто-то из них рискнет взять ее на содержание. Все ведь знают, как дорого она обходится.