Книга Научи его плохому, или Как растлить совершеннолетнего - Каролина Клинтон

– Ну а в этот раз отчего все же вломился ко мне?

Серега подумал и соврал:

– Бабуля послала к тебе за сахаром.

«Потом про это выяснишь! – сурово одернул меня голос. – Парень тебе жизнь спас, не придирайся! Давай про записку!»

Я снова посчитала до десяти и спросила:

– Что в записке было?

– А ты разве не…

– Не помню, – отрезала я.

– Ты написала, что все, кто тебя окружают – дебилы. Что бабуля наша – старая маразматичка и ворует у тебя из дома все, что не приколочено. Про подруг написала гадости. Ну и про Витьку с Дэном тоже.

– Что конкретно я написала про Дэна? – требовательно спросила я. Может, это и объясняет его поведение?

– Что он гей, – покраснел Серега.

– Да ну, – не поверила я.

– И что ты видела своими глазами, что Витька и он ну, это самое, – вздохнул Серега. – И ты это в таких подробностях описала, да еще матами, что у меня до сих пор уши горят.

– Ты эту записку спрятал? – нервно спросила я.

– Какое там? Сначала не до того было, а потом ее врачи зацапали.

– Боже, – охнула я.

– В общем, Магдалина, на тебя все очень злые, – печально поведал Серега.

Я помолчала, осознавая ужас случившегося, после чего сказала:

– Серега, я эту записку не писала. Ты же знаешь мой почерк! Я тебе сколько раз писала названия дисков, которые мне надо купить! И я никогда, никогда не матерюсь!

– Твой это был почерк, – тяжко вздохнул он.

– А про тебя я что написала?

– Ничего, – с оттенком гордости поведал он.

– Ну хоть это хорошо, – слабо улыбнулась я.

– А еще на тебя Витька дело собирается открыть, – припечатал Серега.

– За что? – недоуменно воззрилась я на него.

– Ты же в записке написала, что отца своего убила, полное признание. Мол, поэтому-то и решила уйти из жизни.

– Maa God, – охнула я. – С что с отцом?

– Витька его ищет, да пока найти не может. Ты написала, что в лес его завела и бросила, мол, не выбраться ему, точно знаешь.

– Серега, – слабым голосом сказала я. – Если еще что-то не рассказал – то выкладывай прямо сейчас, не томи.

– Да вроде все, – развел он руками. – Только одно скажу – ты уж сиди тут подольше, а то Витька тебя махом на нары определит. Злой он сильно, его в отделе все педиком дразнят.

Я зарылась лицом в подушку и застонала.

Damn!Damn!!!

«Неладно что-то в Датском королевстве», – подвывал внутренний голос.

«Чего делать?», – простонала я.

«Гони Серегу, и будем думать», – прекратив истерику, тут же деловито велел голос.

– Серега, оставь меня, – попросила я.

– А поговорить по душам? – обиженно заморгал он.

– Мне нехорошо! – твердо молвила я. – И передай на посту медсестрам, чтобы ко мне не лезли, я в гневе неприятна!

Серега понуро кивнул и пошел из палаты.

– Я тебе фруктов принес, – он обернулся от двери и кивнул на пакет около стула.

– Спасибо, – покивала я.

Дверь за ним захлопнулась, а я принялась думать.

Итак.

Что мы имеем? А имеем мы то, что мой сон был явно неслучаен. В восемь вечера я сроду спать не ложилась. Я сова, к вечеру у меня наоборот на подвиги тянет!

Куда же мне могли снотворное подложить? Я прокрутила по шагам свои действия в тот вечер. Вот я падаю в реку, плыву, выползаю на пляж. Потом парни везут меня домой. Я ничего не ела и не пила с ними, так что они отпадают.

Потом ругаюсь с Дэном и захожу домой.

Потом… Потом я пью чай!!! И это была единственная еда и питье за тот вечер. Думаю, снотворное было растворено в воде, налитой в чайник. То-то мне напиток показался горьким. И, будь я менее замученной, то несомненно обратила бы на это внимание. А я рассеянно списала мерзкий вкус на неопробованный ранее сорт чая.

Итак, я засыпаю, и тогда злоумышленник, проникнув каким-то образом в дом, делает мне героиновую инъекцию и оставляет предсмертную записку.

То, что это было именно так – это да и аминь. Ведь, черт возьми, я героина в глаза не видела. Я не наркоманка! Да если бы мне надо было умереть, быстро и безболезненно, я бы попросту выпила упаковку снотворного.

Вот только смертельную дозу снотворного не растворить в чайнике. Слишком заметен будет вкус лекарства. И сложновато спящего человека насильно накормить таблетками. Именно из-за этого меня усыпили малой дозой, а потом сделали укол.

Осталось только решить, кто это мог сделать.

А ключи были у двух людей. У Сереги и у Дэна.

И на этом моменте я забуксовала.

Дэн – исключено. Он мне родной.

«Знаешь, или рассматривай всех беспристрастно, или не занимайся этим вообще», – хмыкнул внутренний голос.

Я в ответ хмыкнула еще презрительней и напомнила, что Дэн мне карту вернул, после того, как меня парни у дома высадили.

То есть, войти он ко мне не мог.

«А вот скажи, зачем Сереге тебя травить, колоть героином, а потом вызывать скорую? Выгода какая?», – задумчиво сказал внутренний голос.

«Да какая тут выгода, – вздохнула я. – Парень просто ревнует, вот и все».

«Тогда позволь напомнить тебе, что не так давно ты Дэну завещала все свое имущество».

«А позволь тебе напомнить, что Дэну отходит лишь половина! – сурово одернула я распоясавшийся голос. – Остальное делится между матерью, отцом, и Серегой».

«Значит, каждый из троицы получит примерно тысяч по шестьдесят баксами, – вздохнул голос. – Ты уж извини, но и Дэну, и Сереге есть интерес в том, чтобы тебя угробить. Но Дэну особенно».

«А у Сереги – ревность», – напомнила я ему.

«Думать надо, Марья, думать», – озабоченно сообщил голос.

«У меня уж голова опухла от размышлений», – хмуро поведала я.

«Ну отдохни тогда, не мешай мне», – раздраженно бросил голос.

Я подтянула Серегин пакет, достала зеленое яблоко и захрустела им. Настроение у меня было ниже плинтуса. А все оттого, что память услужливо подсунула мне эпизод, в котором Дэн рассказывал, как его знакомый, обладатель такой же двери, как моя, однажды попросту переделал свою кредитку еще и под карту-ключ. Потому как ключ он постоянно терял или забывал дома, попросту захлопывая дверь.

Да и, в конце концов, у него была родная карта от моей двери. Что мешало ему сделать дубликат?

Если это он – я попросту не переживу. Не переживу!!! Я слишком часто в последнее время встречалась с предательством тех, кому верила.