Книга Лестница на небеса - Светлана Полякова

— И пускай, я же не среагирую…

— Среагируешь. Хотя бы от обиды. Вы из-за какой-нибудь ерунды поссоритесь, и ты пожелаешь отомстить…

— Да не пожелаю я!

— Не зарекайся… Так что вам надо это сделать. Хук. «Я все сказал», — проговорил уставший от человеческой тупости индейский вождь и засунул в рот ребенку последнюю ложку каши…

Она это и сделала и теперь удовлетворенно отряхнула руки.

— Что, маленький, — поинтересовалась она, — полежишь теперь несколько минут в покое с игрушками, чтобы мама могла поговорить с твоей крестной?

После этого она устроила сына на диване, рядом с ними.

— Пока у них нет голоса своего, с ними все-таки легче…

— Зато им труднее, — сказала Мышка. — Представляешь, каково это — жить без возможности говорить то, что тебе хочется?

— Ну, некоторые так всю жизнь живут и вполне счастливы… Разве что в штаны не писают…

Она встала, потянулась и поинтересовалась:

— Кофе-то тебе сварить?

— Ага, — кивнула Мышка. — Может, немного успокоюсь…

— Только помни, что я тебе сказала… Если ты этого не сделаешь, пеняй на себя!

— Но он же сам не хочет! — запротестовала Мышка.

— Кто? Кинг? — Маринка не смогла удержаться, рассмеявшись. — Ой, не смеши меня… Не хочет он.

Она ушла на кухню и проговорила уже оттуда:

— Два идиота! Боже, до чего вы ведете себя по-дурацки… Ну ладно, с тебя спросу мало. Ты по уровню развития мало чем от Темки отличаешься… А этот-то, вот уж не ожидала! Дождетесь вы времени «Ч» со своими заморочками, право, дождетесь!

Мышка только плечами пожала — как ей все это объяснить?

А Маринка уже вернулась с подносом.

— Из-за Темки приходится тут официантку изображать, — проворчала она. — Не улыбайся! Это — твое будущее!

— Да может, у меня его и не будет, — проговорила Мышка, с тоской глядя на малыша.

— Будущего-то? Ну, это смотря чего ожидать… Уж такое будущее, мне кажется, тебе гарантировано. А вот если ты жаждешь славы…

— Не жажду.

— Тогда зачем тебе театр?

— Не знаю, — честно призналась Мышка. — Просто ничего другого я не смогу. Кем мне еще быть?

— Самой собой, — проговорила Маринка. — Нет, ты не думай… Я не хочу, чтобы тебя обламывали, понимаешь? А там, в театре этом чертовом, тебя будут обламывать… Чтобы ты подходила… И потом, кого ты сможешь играть? Колхозницу с большим надоем? Это тебе никакая система не поможет… Не подойдешь ты на данную роль. А Шекспира и Пушкина они один раз в сто лет сыграют — и то главную роль непременно старой образине отдадут. С народным званием. Если бы ты в Москву перебралась…

— Что мне там делать? — удивилась Мышка. — Мне и тут хорошо…

— Тут тебе хорошо не будет. Этот город угнетен жутким провинциализмом… Причем с острым комплексом неполноценности. — Она сделала глоток из чашки, потрепала по голове Темку и задумчиво сказала: — Темка, как только ты вырастешь, мы отсюда съедем. Нефига тебе в этом болоте сидеть… Если Аньке хочется, пускай сидит. А мы рванем в какую-нибудь маленькую страну, где много цветов и ярких красок… А то меня косит уже от ярко выраженного дебилизма…

— Темка, — вступила в разговор Мышка. — Ты ее не слушай… Поскольку тут тоже кто-то должен оставаться. Без нас с тобой, Темка, все погибнет. Понимаешь? Так что никуда мы не поедем. Будем тут торчать, чтобы облагораживать ландшафт…

Она понимала, что Маринкой движет отчаяние. Точно так же, как иногда подобное чувство двигало ею — без всякой надежды, безвыходное, тупое, как боль…

Только, в отличие от Маринки, она даже мечтать себе не позволяла. Зачем?

Посмотрев на часы, она подпрыгнула.

— О боже!..

— Что? — подняла глаза и Маринка.

— Мы с тобой заболтались. Мне пора…

— Жаль, — искренне вздохнула Маринка.

Уже на выходе она остановила Мышку.

— Ань, — попросила она. — Ты только мыслями к Кузякиной не возвращайся… Честное слово, я с ней больше общалась, чем ты. Она сама под поезд стремилась… Это такой стиль лайф… Я бы тоже так кончила, если бы Темка не появился…

Повинуясь безотчетному порыву, Мышка подошла к подружке, обняла ее и посмотрела благодарно на Темку.

— Спасибо тебе, милый, — прошептала она.

И Темка улыбнулся ей в ответ — осмысленно, как будто понимал, о чем они говорят.

А может, и в самом деле — понял?

* * *

Дни тянулись медленно. Как будто кто-то подслушал горячее Мышкино желание ускорить время и сделал все наоборот. Иногда ей казалось, что день проходит, как год.

Она выбрала какую-то басню, потому что для прослушивания надо было выучить стихотворение, басню и кусочек прозы. Басни Мышка не любила. Отчего-то ей совсем не нравился толстый Иван Андреевич Крылов, к тому же умерший, почти как нечестивый Арий, от несварения желудка. Да и басни-то он все украл у Лафонтена, что не помешало ему прославиться… Однако деться было некуда, и она вынуждена была прочитать про «мартышек с очками», квартеты и прочее, прочее, прочее… Эта поначалу понравилась ей только размером. Всего-то половина листа. А потом Мышка вчиталась в нее и удивленно поняла — а ей нравится… «Навозну кучу разрывая, Петух нашел Жемчужное зерно и говорит: „Куда оно? Какая вещь пустая!“

Она представила себе отчего-то классную руководительницу, разрывающую навозную кучу, и рассмеялась.

В роли петуха, пожалуй, ее давешний враг смотрелся уморительно. И ведь в самом деле — найди она жемчуг, не поняла бы, для чего он… Странные люди, равнодушные к красоте, если она не приносит практической пользы…

На минуту ей стало их всех жаль, потому что она не могла понять, как можно жить в этой невыносимой серости, погружаясь туда все больше и больше. В навозную кучу. Искренне считая, что блеснувшие жемчужины — «вещь пустая».

Потом она нашла и стихотворение. Сначала хотела прочесть тот самый монолог Офелии, но потом упрекнула себя за дерзость. И решила быть проще.

Когда репертуар был составлен, она все-таки вернулась к этому монологу, удивляясь самой себе.

— Ну, не плевать ли, что они про меня станут думать? — прошептала она. — Может быть, у меня и не будет никогда больше возможности это прочитать… Хотя бы так.

Вечером она не выдержала. «Видимо, дни тянутся так медленно, потому что я его не вижу, — решила она. — С этими экзаменами, консультациями и „петухами“ с навозными кучами. Вдруг, если я его увижу, дни полетят подобием птиц…»

Дождавшись вечера, когда родители собрались на дачу, а она — лицемерка! — осталась, сославшись именно на консультацию и на экзамен, Мышка некоторое время посидела у окна, дожидаясь, когда машина увезет родителей в сторону Чардыма. Потом еще немного подождала — ровно столько, чтобы убедиться: они не вернутся.