Книга H2O - Яна Дубинянская

— Не забивайте мне мики-баки, договорились? Во-первых, вам от меня что-то нужно. В смысле, что-то еще. А во-вторых, я хотел бы ориентироваться в происходящем. Какого черта мы перекачиваем такие средства на ваши рыбацкие счета? Пока я думал, что вы отмываете какие-нибудь активы, я был спокоен. Но вы явно химичите совсем другое. Вон, даже салатовый галстук перестали носить…

— Ну, галстук тут ни при чем.

— При чем, при чем. Вам наконец-то надоели эти игрушки вроде славного прошлого, имиджевых флажков и вашей свободы. Вам уже неинтересно. Придумали нечто поглобальнее, правда?

— Игрушки, Георг, мне надоели уже очень давно. Другое дело, в нашем игрушечном парламенте без них никак, сами знаете. Чем изобретать еще, пользую пока старые… Так чем конкретно вам не нравятся нынешние прогнозы погоды?

— Нестабильностью, Виктор. Вся банковская система держится на стабильности, вернее, на вере в нее. Б двадцатом году, вы помните, все без исключения хранили деньги в чулках под матрасами, правда, это мало кому помогло.

Только когда установился относительный баланс, вернулась ниша для банковских структур. И то, чуть где землетрясение или вооруженный конфликт, вкладчики тут же бежали забирать депозиты, а стоило приостановить выдачу, едва не громили отделения, и так несколько посткризисных лет подряд. Если бы не вынужденная оседлость и мода на удаленный фриланс, мы до сих пор вряд ли восстановились бы в полной мере.

— Любой процесс в обществе — палка о двух концах.

— Вот именно. Когда концы перестают качаться и кое-как уравновешиваются, это и называется стабильностью. И вот во всем регионе за три месяца зимы практически не было снега, зато теперь… Что это, как не скрытая нестабильность? Зимой должна быть зима, весной — весна, летом — лето. Я начинаю волноваться. Так за что они получают такие суммы на счета, ваши рыбаки?

— Рыбаки — это не принципиально. Просто удобная структура, их гильдия. Важен регион как таковой. Собственно, я обратился именно к вам потому, что из отечественных внешних структур он охвачен только «Бизнес-банком».

Пийлс кивнул, прищурился, откинул массивное тело на спинку кресла. Не то чтобы он не понимает, что ты сознательно эксплуатируешь его слабину — сомнительный патриотизм северянина-полукровки местного разлива, помноженный на профессиональную гордость, гиперчувствительную к лести. Ни в коем случае: все видит насквозь, иронизирует, надеется переиграть — и все равно ему приятно, а любое удовольствие расслабляет и ослабляет. Именно поэтому у тебя нет подобных уязвимых точек. Ни одной.

— Мы успели первыми, — самодовольная улыбка; хорошо. — Другие на тот момент еще зализывали кризисные раны. А регион неплохой. Вкладчики не сказать чтобы крупные, но спокойные, без резких движений. И ведь не вымерзли, не перегрызлись в двадцатом, а там было куда страшнее, чем здесь.

— Я как раз о том же. Все-таки это очень далеко, я сам ни разу не был. А вы давно там работаете, знаете уклад, менталитет. Меня интересует, насколько тамошнее население способно выдержать… то, о чем вы говорили. Неявную, латентную нестабильность. Отсутствие снега зимой. Какие-то, возможно, необъяснимые на первый взгляд явления…

Принесли салат для Пийлса и морское ассорти для Виктора. Банкир принялся за еду неторопливо, но жадно, целиком отдавшись процессу гарантированного насыщения. Виктор подцепил вилкой гигантскую креветку, очищенную, но для красоты не обезглавленную; подпрыгнули на стебельках глаза, похожие на зернышки черной икры. А ведь она может быть и оттуда… бр-р-р.

— Приятного аппетита, — невнятно пожелал Пийлс. — В общем, вы правильно рассчитали: регион достаточно инертный. Хотя, с другой стороны, не стоит забывать, прошло каких-то два десятка лет, а у людей там хорошая память. И приличный запас злости.

Он хохотнул и снова потянулся за салатом:

— Вы начали в хорошем месте, вот только не надо мне заливать, что вы там и остановитесь. Но в общем и целом — одобряю. Я давно ждал, когда вам станет по-настоящему тесно в этой уютной стране с вечнозелеными лужайками и аналогичной свободой…

— Там, у вас, тоже скоро зазеленеет. Все-таки весна.

Пийлс прищурился:

— Обещаете? Тогда за это стоит выпить.

Виктор отпил из бокала и точным движением сунул креветку в рот; откушенная голова скатилась на тарелку, словно с гильотины. А вот теперь — пора.

— Деньги идут на фундаментальные исследования по одному проекту, — сказал он. — И если все получится так, как получается до сих пор, скоро от нынешней стабильности ни черта не останется. Ни на севере, ни где бы то ни было. Я вас предупредил, можете подготовиться. Но и вы, пожалуйста, дайте мне знать, как только заволнуются ваши вкладчики. Хотя бы самую малость. Я должен точно отследить момент, а банковская система — лучший лакмус, ведь правда?

— Момент для чего?

Слабостей у тебя нет и быть не должно. Но до чего же здорово в такие вот минуты небрежно взглянуть на часы:

— Договорим в следующий раз, Георг. Семь минут до прямого эфира, черт бы его побрал.

Встал из-за стола, поднял прощальным жестом ладонь и зашагал к выходу. Пийлс остался в буфете, и еще вопрос, что тебя больше позабавило напоследок: плохо скрытое разочарование или быстрый взгляд в сторону блюда с почти нетронутыми морепродуктами.

Разумеется, и Пийлса, и его банк можно заменить в любой момент; весь проект ничего не стоил бы, если бы по всем его элементам не были предусмотрены запасные варианты. Однако он будет работать, этот жирный опасный недосеверянин, и работать хорошо. Один из наиболее действенных стимулов — заманчивая информация, дозированная четко, с небольшим недоливом, как водка в парламентском буфете.

Вот только зря, совершенно зря он позволяет себе вот так — про свободу.

* * *

— Ее зовут Долли, Дарья. Маленькая и рыжая, а на солнце прямо огненная. И характер, как у всех рыжих, соответствующий. Можно сказать, главная в нашей семье именно она. Во всяком случае, никто ей не решается противоречить: ни я, ни жена, ни дети… Только тренер из клуба. Да и тот, боюсь, скоро поднимет лапки вверх перед моей очаровательной Долли.

— А как они уживаются с Питером?

— С Петькой? Да как кошка с собакой, как же еще!

— Удается ли вам собираться всем вместе в кругу семьи?

— Я делаю все, чтобы удавалось, иначе не стоило бы заводить семью вообще. Но не думаю, что смогу рассказать что-нибудь интересное о наших семейных вечерах. Они точно такие же, как в любой семье, когда занятый весь день на работе глава наконец-то может позволить себе расслабиться. Мы с Инной обычно садимся на диван (у нас сохранился старый, еще с прошлой квартиры, зеленый диван, и сидим мы на нем тоже по-старому, с ногами, а Питер всегда норовит приткнуться к Инке, он ее больше любит) и делимся впечатлениями прожитого дня. Аля играет на фортепьяно, она всегда делает по вечерам упражнения, все эти этюды и гаммы, монотонные, как дождь, под них иногда удается ни о чем не думать… Сережка с нами по вечерам редко, у него свои дела, друзья, возраст такой. Ну и Долли, она же любит всегда быть в центре внимания, и если наше ничегонеделание затягивается, выкидывает что-нибудь эдакое, вроде погони за своим хвостом или подвывания в такт Алькиным гаммам. Не знаю, мне нравится. Люблю эти вечера…