Книга Нейтронный алхимик. Консолидация - Питер Гамильтон

— Ты псих. Ты полный берсеркоид. К тебе присоединиться? Да я еще увижу, как тебя и всех вас, психопатов, в порошок сотрут, и еще на костях ваших попляшу.

Аль наклонился вперед и облокотился на стол, серьезно глядя на мэра.

— Извини, Авви. Не выйдет у тебя ничего. Ни хрена не выйдет. Понимаешь, мое имя слышат и думают: о, бандюга, громила, в люди вышел. Херня это. Я королем был, тля. Король Капоне Первый. У меня все политики вот где были. Я знаю, за какие ниточки тянуть в мэрии, за какие — в участках. Я знаю, как город устроен. Вот поэтому я здесь. Я готов к самому большому налету в истории.

— Что?

— Я хочу украсть планету, Авви. Всю хевру из-под твоего носа увести. Эти вот ребята у тебя за спиной, те, кого ты зовешь «ретро», — они до меня ни черта ведь не понимали. Потому что, между нами говоря, задергивать небо, как форточку, занавесками — шизовая идея, нет? Так что я их научил уму-разуму. Хватит мозги клепать. Время играть по-крупному.

Аврам Нарвуд опустил голову.

— О боже…

«Да они все тут сумасшедшие. Совсем съехали с катушек. Господи, увижу я еще своих родных?»

— Я тебе все объясню, Авви. Снизу, как это делали «ретро», общество взять нельзя. Ну, типа «копим силы, пока не окажемся в большинстве». А знаешь, почему это хреновая идея? А потому что большинство, оно не станет жопу просиживать, оно зубами и когтями драться будет. И ведут его такие ребята, как ты, Авви. Вы — генералы, вы — самые опасные ребята, это вы строите адвокатов, и копов, и федеральных агентов и говорите «фас!» Все, чтобы защитить большинство, которое вас выбрало, и себя вместе с ним. Поэтому, вместо того чтобы делать революцию через жопу, надо поступать как я. Двигаться сверху вниз, — Аль встал, подошел к стеклянной стене и указал сигарой на улицы внизу. — В мэрию, Авви, приходят люди. Работники, полицейские, нотариусы, чиновники, налоговики. Все те, кто шел бы на меня войной, если б знал, кто я и где. Вот так. Войти-то они входят, а выйти уже не сумеют. Пока мы всем и каждому из них не покажем свет в окошке, — Капоне обернулся и заглянул в наполненные ужасом глаза Аврама Харвуда. — Такие дела, Авви, — тихонько проговорил он. — Мои ребята идут с самого низу наверх и дойдут досюда. И все те парни, которые сидят по кабинетам и борются с такими, как я, — на их месте будут ребята, которые понесут в мир мое знамя. Верно я говорю, парни?

— Чистая правда, Аль, — подтвердил Эммет Мордден, сгорбившийся над парой процессорных блоков на уголке стола и отслеживающий ход операции. — Первые двенадцать этажей уже наши. Сейчас ребята занимаются одержанием с тринадцатого по восемнадцатый. По моим оценкам, за это утро мы одержали приблизительно шесть с половиной тысяч человек.

— Видишь? — Капоне экспансивно взмахнул сигарой. — Уже началось, Авви. И ты ничего не поделаешь. К обеду вся администрация города будет у меня в кармане. Прямо как в старые времена, когда из этого кармана жрал Большой Билл Томпсон. А на завтра у меня планы покруче.

— Не выйдет, — прошептал Аврам Харвуд. — Не может.

— Выйдет, Авви, еще как выйдет. Загвоздка в… вернувшихся. Они не совсем умом интакто, капиш? Я ведь не просто Организацию строю. Черт, уж между нами-то врать не будем: я строю новое правительство для Новой Калифорнии. И мне нужны люди, которые помогут мне править. Люди, которые справятся с машинами-фабриками. При которых свет будет гореть, вода — течь, а мусор — вывозиться. Тля, да если все это пропадет, мои же граждане меня пристрелят. Об этом-то «ретро» не подумали. Что потом будет? Жить-то всем надо, — Аль присел на подлокотник роскошного кресла, в котором съежился Аврам Харвуд, и по-приятельски обнял его за плечи. — Вот тут на сцену выходите вы, господин мэр. Все в этой комнате хотят быть моими лейтенантами. Но тут старая проблема — всем сестрам да по серьгам. Парни-то они ничего, да таланта нет. Но ты, дружок, — у тебя есть талант. Так ты подумай! Работа прежняя. Зарплата повыше. Все преимущества. Пара красоток, если пожелаешь. Так что скажешь, а? Скажи «да», Аврамчик. Порадуй мою душу.

— Никогда.

— Что? Что ты сказал, Аврамчик? У меня со слухом проблемы.

— Я сказал «НИКОГДА», ты, психопат!

Капоне очень спокойно поднялся.

— Я… прошу. Я, тля, на колени становлюсь и прошу мне помочь. Прошу стать моим другом. Тебя прошу, задница ты, которого я в первый раз вижу. Я перед тобой душу выворачиваю. Я, тля, кровью сердца пол заливаю. И ты отвечаешь «нет». Нет. Мне!

На щеке его страшным огнем вспыхнули три шрама. Все, кто был в кабинете, в испуганном молчании прижались к стенам.

— Ты это имел в виду, Аврамчик? Ты сказал «нет».

— Точно, засранец! — гаркнул Аврам Харвуд. Его затопил безумный восторг приговоренного, дикая радость от последнего плевка в лицо врагу. — Ответ — нет! Нет! Никогда!

— Тут ты ошибся. — Аль уронил окурок сигары на толстый ковер. — Крупно ты ошибся, приятель. Ответ — да. Когда ты говоришь со мной, ответ всегда «да». И даже «да», тля, «пожалуйста, мистер Капоне, есть, сэр!» И я, твою мать, от тебя это еще услышу. — Он ткнул мэра кулаком в грудь. — Сегодня ты мне скажешь «да».

Мэру Авраму Харвуду хватило одного взгляда на материализовавшуюся в руках Аль Капоне окровавленную бейсбольную биту, чтобы понять — сейчас ему станет очень больно.

Заря не пришла. Уютный белый свет Герцога, центрального светила двойной системы Норфолка, не разогнал недолгой ночной тьмы, прежде чем встанет над долами его сияющий диск. Вместо этого над горизонтом разгоралось порченое коралловое мерцание, окрашивая листву тусклым багрянцем.

Вконец запутавшейся Луизе подумалось на миг, что это Герцогиня возвращается на небеса, пройдя свой путь по другую сторону планеты за несколько минут после собственного заката, чтобы выскочить из-под земли перед плетущейся цыганской кибиткой. Но приглядевшись с минутку, она поняла, что впечатление это создает плотная рыжая мгла в небе. Вставал на самом деле Герцог.

— Что это? — дрожащим голоском спросила Женевьева. — Что случилось?

— Не знаю. — Луиза высунулась из кибитки и окинула взглядом горизонт. — Похоже на очень высоко поднявшийся туман, но почему такого цвета? Ничего подобного не видела.

— Мне это не нравится! — объявила Женевьева и, сложив руки на груди, обиженно покосилась на небо.

— Ты не знаешь, что творится? — спросила Кармита у Титреано.

— Не вполне, сударыня, — ответил тот встревоженно. — И все же мнится мне, что есть в сем некая правильность. Или вас не успокаивает сей полог?

— Ни хрена он меня не успокаивает, — огрызнулась Кармита. — Это… противоестественно, и ты это сам знаешь.

— Да, сударыня.

Его неохотное согласие едва ли успокоило ее. Страх, неуверенность, бессонница, голод, стыд — напряжение начинало накапливаться.

Еще с полмили кибитка катилась по дороге в разгорающемся кровавом сиянии. Кармита направляла своего пегого конька знакомой лесной тропой. Едва заметные складки земли становились здесь глубже, то вставали холмы, то открывались долины. Склоны пересекали русла пересохших ручьев, углубляясь в овраги, во множестве Уродовавшие дно каждой долины. Деревья здесь росли густо и могли укрыть не только беглецов, но и их возможных преследователей, так что полагаться приходилось почти исключительно на загадочное чутье Титреано.