Книга Товарищ "Маузер". Братья по оружию из будущего - Юрий Валин

– Давай, ты мне развязать попробуешь. Тебе-то все равно с дверью не справиться. Плохо вас, белую гвардию, Николашка откармливал.

– Что ты сюда царя приплел? Я что, в конвое Его Императорского величества состоял, шашкой и газырями блистал?

– Угомонитесь, – прохрипела Катя. – Хозяин вернется, он рассудит. Он политически грамотный. Урод, мать его…

– Очнулась? Э-э… ты, барышня, как себя чувствуешь? – Пашка заерзал, придвигаясь поближе.

С другой стороны подсел прапорщик:

– Вы как? Мы уже и так пробовали разбудить, и по-другому…

– Облизывали, что ли? – поинтересовалась Катя, разлепляя здоровый глаз. – Бля, как я пить хочу. Давно хозяин уехал?

– Только что. Мы в щель видели. И этот, шепелявый, ушел. Договорились к обеду встретиться. Гости от Блатыка прибудут.

– А когда здесь у них принято жрать садиться?

– Часа через два, – Пашка задумчиво почесал подбородок о плечо. – Может и раньше. Рвать отсюда нужно. Катенька, ты как, в узлах разбираешься? Может, попробуешь нас развязать?

– Я тебе дам – «Катенька», – девушка схаркнула под бочку чем-то темным и липким. – Нашелся Павлушечка, твою мать! Как вышло, что мы здесь сидим? Проспали, революция-контрреволюция, песьи дети, чтоб вам жопу на британский флаг…

– Да мы, собственно, не спали, – смущенно признался прапорщик.

– Я чуть-чуть подремал, – объяснил Пашка. – Глаза протер, говорю – «давай карабин, я посторожу». А он – «ты мне голову разнесешь». Сидим, как два дурака. Спрашиваю – «куда монахиня делась?» – «Отошла по своим, по женским, надобностям». Ну, дело-то обычное. Пока перепирались, вываливают из кустов эти, с обрезами. И монашка с ними. Ну, мы как-то не ожидали…

– Но карабин ближе к тебе стоял, – заметил прапорщик.

– Про карабин я поняла, – прохрипела Катя. – Откуда господа селяне взялись?

– Ясно откуда, – Пашка сердито засопел. – Божья невеста привела. Она за помощью на хутор сбегала. Мы-то ей компания неподходящая. Вот, нашла понадежнее… Курица.

– Помолчи, – сумрачно сказал прапорщик. – О мертвых или хорошо, или никак.

– А Прот где? – поинтересовалась Катя, осторожно потираясь носом о плечо. Нос здорово чесался.

– Кто? – парни переглянулись.

– Пацан. Его Протом звать. Старинное имя с греческими корнями. Он где и что он делал, когда вы решали вопросы революционной дисциплины, отложивши карабин от греха подальше?

– Он рядом с тобой спал. Потом драпануть пытался, да его этот куркуль Петро зацапал. За пацана две тысячи «николаевскими» обещали.

– Да мне по фигу прейскурант. Сейчас он где? Я с ним не договорила.

– В доме заперли. Под присмотром хозяйки, – прапорщик кашлянул. – А вы себя как чувствуете?

– Бывало лучше, – Катя снова сплюнула под бочку. Во рту была вязкая гадость, как будто неделю самогон пила. Или будто месяц тяжело проболела. Зато голова уже практически ясная. – Что, орлы, думаете делать?

– Нужно дверь вышибать, – решительно сказал Пашка и уже не так решительно добавил: – Только там, у двери, узко, толком не развернешься.

– Понятно, – Катя искоса глянула на прапорщика, левый глаз девушки склеился, казалось, намертво. – Ну а вы, ваше благородие?

– Развязаться нужно, – пробормотал офицер, – у вас пальцы не затекли?

Катя усмехнулась, кожа на лице болезненно захрустела:

– Что, прапор, смотреть на меня не очень хочется?

Прапорщик смущенно отвернулся, зато Пашка бодро сказал:

– Да ты, в смысле вы, не беспокойтесь. Если в чувство пришла, значит, все заживет. Конечно, если нас сегодня не шлепнут. Может, що сделать попробуем?

– Ты считаешь, пора? – Катя осторожно повалилась на бок. При соприкосновении с полом голова не развалилась, что, если судить по ужасающим вчерашним ощущениям, было странно и удивительно. Онемел череп, что ли?

Катя заизвивалась, пропуская связанные за спиной руки под ягодицы. Свернулась в клубок, тесно подтягивая колени к груди.

– Не получится, – сказал Пашка. – Я пробовал.

Послать его в нужном направлении Катя не могла, дыхания не хватало. Девушка выдохнула еще глубже, напряглась, суставы едва не вывихнулись. Получилось, – связанные кисти оказались впереди. Катя принялась отдуваться. Кисти рук здорово оцарапались о каблучки полусапожек. Ничего, ссадины проходящи. Лишь пролетарская революция вечна, будь она неладна.

Солнечного света, попадавшего в погреб сквозь щели в двери, было маловато. Катя с трудом рассмотрела стоящую на полке жестяную банку с огарком свечи. Подняться на ноги оказалось довольно легко, девушка лишь слегка пошатнулась. Ну, не в лучшей форме, конечно. Но вполне, вполне… И с чего же ты вчера так вырубилась?

Банку Катя сжала между колен, слегка сплющила и принялась раздергивать веревку об острый край. Сотоварищи по погребу смотрели с надеждой.

– У меня отвертка есть, – сказал Пашка. – Может, ею попробовать?

– Себе оставь, – пробурчала Катя. – Мозги подкрутишь.

Веревка ослабла, остальное девушка доделала зубами. С лица сыпались черные струпья. Вот черт, ну и рожа, должно быть. Накручивая на исцарапанный кулак обрывок веревки, Катя задумчиво прошлась по погребу. Что дальше? Сразу уходить или гостей подождать? Девушка сняла крышку с кадушки, пошарив среди укропа, выловила огурец. Глубокомысленно захрустела. Жевать было не очень больно, только стягивало лицо, покрытое коркой, и щипало исцарапанные пальцы. Парни мрачнели на глазах. Катя рассматривала их не без злорадства.

– Катерина, вы бы нас развязали, – не выдержал Пашка. – Нам бы только руки свободные.

– На хер тебе руки? Ты все равно карабин удержать не можешь.

– Ну, виноват. Это от неожиданности. Я их сейчас, гадов…

– Только снисходя к твоему малолетству, – Катя принялась освобождать парню руки, глянула на прапорщика. – Его благородие тоже развяжем. Из уважения к ранее потрясенному разуму. Что с башкой, прапор?

Офицер мотнул головой в сбившейся грязной повязке:

– Контузия. Я на лечение следовал.

– Подлечился, – осмелевший Пашка растирал запястье. – Ты, ваше благородие, из нежных да…

– Павлуш, – ласково прохрипела Катя, – ты свою пролетарскую непримиримость пока в задницу засунь. Глубоко-глубоко. При мне что-то подобное ляпнешь – «козлом» свяжу. Знаешь, как это? Вас, товарищ прапорщик, то же самое касается. Никаких «быдл» и «хамских рож». Пойдете на все четыре стороны, тогда душите друг друга, на кол сажайте и уши отрезайте. А при мне ни звука. Понятно?

– Понятно, – прапорщик мрачно массировал кисти. – Значит, «товарищ прапорщик»? Тогда мне вот что объясните, если вы из этих…