Книга Диверсанты времени. Поле битвы — Вечность - Алексей Махров

- Переправа захвачена! Строй противника рассечен! - говорю я в микрофон. - Что там у вас?

- У меня полный порядок, - первым откликается Мишка. - Противник в панике бежит, я преследую!

- Не увлекайся особо, - советую я, - у них здесь народу как грязи, увязнешь!

- У меня небольшая проблема, - подал голос Гарик, - пошла рукопашная, а сломить врага никак не удается. Не хочу я зря бойцов губить. Серега, если есть возможность, помоги огоньком с фланга!

- Сейчас, Гарик, посылаю пять орудий и роту из резерва, - ответил я, отдав необходимые распоряжения.

А между тем на моем участке сопротивление полностью прекратилось. Годуновцы начали складывать оружие. Я послал взвод разведчиков поискать воеводу. Минут через пятнадцать Михаил СкопинШуйский был найден. Держался молодой военачальник молодцом, плечи расправлены, голова гордо поднята.

- Вы отлично сражались, но Бог сегодня на нашей стороне! - сказал я ему поанглийски, принимая из его рук саблю.

- Вы, должно быть, и есть знаменитый барон Винтер? - тоже поанглийски спросил воевода.

- Когда это я успел прославиться? - удивился я.

- Не скромничайте, барон, о ваших весенних походах уже слагают легенды. Вы умудрялись быть в двух местах одновременно!

- Это сильно преувеличено, как в любой легенде. На самом деле здесь со мной два брата.

- В таком случае я даже рад, что для меня эта война уже закончена. Сразу три отличных полководца против меня одного - это уже чересчур!

Когда с любезностями было покончено, я приказал отвести воеводу в свою палатку. Один из батальонов пришлось целиком привлечь для конвоирования многочисленных пленных. Отправленная на другой берег разведка донесла, что уцелевшие улепетывают со всех ног, даже не помышляя об отпоре. Получив это известие, я тут же приказал первому батальону переправляться. Два оставшихся были развернуты на фланги. Через час Мишка и Гарик сообщили, что противостоящие им войска частично уничтожены, частично рассеяны, но большая часть взята в плен. Теперь за фланги можно было не беспокоиться, и оба моих батальона тоже ушли на левый берег с приказом выдвинуться километров на пять в сторону Орла. Вскоре появились «братья» Винтеры. Они оставили по одному батальону для прикрытия флангов и привели к переправе свои основные силы.

Мимо нас с гиканьем и свистом проскакало несколько тысяч казаков и шляхтичей. Кажется, сегодня им так и не удалось помахать саблями. Кто по мосту, а кто вплавь переправившись на левобережье, они начали азартно грабить опустевший лагерь годуновцев.

В нашихто полках дисциплинка была на высоте. Перейдя реку, никто из солдат даже не посмотрел в сторону бесхозного имущества. Выслав разведку, выделив команды для сбора раненых, убитых и трофейного оружия, мы с друзьями расположились на маленьком холмике у дороги. Один за другим подъезжали вестовые с донесениями от наших комбатов. Для такого боя потери были невелики. Из пятнадцати тысяч первоначального состава трех полков мы потеряли 282 человека убитыми и 740 ранеными. В плен было взято больше десяти тысяч человек, и это количество непрерывно увеличивалось. О захваченных пушках, пищалях и саблях мы даже не стали слушать, для нас это был бесполезный хлам.

Решив отметить столь чудесную викторию, мы с друзьями достали бутылку армянского коньяку. Но не успели мы еще налить и по стаканчику, как нам сообщили о прибытии царевича. Подъехал Дмитрий, сверкая подаренными нами доспехами и белозубой улыбкой, в окружении ближайших сподвижников и сотни охраны. Будущий император раскраснелся от удовольствия и жаркого майского солнца. Радостно поздравив нас с победой, царевич мельком глянул в сторону разграбляемого лагеря и заметил, что нет у него воинов более умелых и надежных, чем мы. Я краем глаза заметил косой взгляд Мнишека, брошенный в нашу сторону. Кажется, мы нажили себе нешуточного врага. Ведь раньше наиболее надежной частью войска считалось несколько сотен польской и литовской шляхты, чьими представителями были Вишневецкие и Мнишек, а теперь у трона появилась новая сила, способная повлиять на решения молодого царевича.

Спонтанно начавшийся военный совет быстро принял решение организовать стратегическое преследование разбитого противника. Улучив минутку, я приватно посоветовал Дмитрию немедленно, пока люди не оправились от шока, вызванного поражением, начать обработку пленных с целью привлечь их на нашу сторону. Царевич согласился с моими доводами. Прекрасно зная его харизматическое обаяние, я не сомневался в успехе.

На следующий день большая часть пленных принесла присягу сыну Ивана Грозного, в их числе и Михаил СкопинШуйский. Все они были отданы под руководство Винтеров. Сам царевич со всей конницей, включая драгунов, ускоренным маршем двинулись на Москву, чтобы не дать возможности Годунову собрать новое войско. Пехота осталась на месте для переформирования. Нам с Горынычем пришлось хорошенько напрячь мозги, продумывая организационную схему новых подразделений. С одной стороны, нам не хотелось иметь малобоеспособное, аморфное войско. Но, с другой стороны, было бы ошибкой нарушить сложившийся состав наших полков, направляя опытных бойцов в новые части. Пришли к такому решению: каждая рота ударного полка выделяла один взвод, на базе которого разворачивалась рота новобранцев. А место опытного взвода занимал учебный. Таким образом численный состав ударных полков остался неизменным и боеспособность практически не нарушалась. Зато в новых частях четверть состава состояла из инструкторов.

Только в конце мая переформированные полки пехоты выступили в поход. Время, потраченное на подготовку, не прошло впустую. Теперь каждый солдатновобранец знал свое место в строю. Кроме бывших пленных к нам прибыло несколько тысяч беглых крестьян и посадских. Теперь общая численность пехотных полков составляла больше двадцати пяти тысяч. С такой силой вполне можно было установить любой порядок на территории России.

Двигались мы не спеша, делая всего по тридцатьсорок километров в день. На дневном и вечернем привалах проводились строевые занятия и стрелковая подготовка. Запас егерских штуцеров уже давно иссяк, но завозить новые мы не стали. Было решено организовать местное производство сразу по приходу в Москву. Ежедневно мы с Гариком вели долгие беседы со СкопинымШуйским. Историки, расхваливавшие его, не врали. Этот молодой воевода действительно был чрезвычайно умным, эрудированным, нешаблонно мыслящим человеком. Он на лету схватывал нюансы новой тактики, проистекающей из дальнейшего развития стрелкового оружия. И если мы с Гариком оперировали готовыми тактическими схемами, почерпнутыми из военных энциклопедий, то князь с ходу мог придумать чтото новенькое. Складывалось ощущение, что линейные построения не стали для воеводы откровением, зато привнесенные нами методы снабжения и тылового обеспечения войск повергли в шок. К чести СкопинаШуйского нужно сказать, что он сумел быстро привыкнуть к новому оружию, униформе, снаряжению, а на полевую кухню перестал таращиться уже через два дня. К тому же князь Михаил был просто приятным собеседником, прекрасно говорящим на нескольких языках, любопытным до любой информации, которую мы выдавали за новости изза границы. Подаренный ему трактат СуньЦзы и Машино сочинение «Характер операций современных армий», являющийся выполненной по военным хроникам семнадцатоговосемнадцатого веков копией одноименного труда Триандафилова, СкопинШуйский изучал как Библию. Ну а общение с нами даром никому не проходит, и вскоре князь стал своим в доску парнем. Теперь мы знали, на кого оставим армию в этой реальности после нашего возвращения.