Книга Стрела амура - Сандра Мэй

Как бы то ни было, сегодня, вечером в пятницу, она торопилась убраться, потому что знала, что завтра с утра ее опять будет ломать, и крутить, и тошнить, и мир будет отвратительным и тусклым.

Она мыла пол, насвистывала и решала, что ей сегодня приготовить: курицу или мясо? Пожалуй, лучше всего порубить мясо кусками, замариновать его до вечера в йогурте, а когда стемнеет, устроить барбекю.

Домыв кухню, она привычно подхватила ведро с мыльной водой и приготовилась выплеснуть ее с заднего крыльца…

— Лиза, НЕТ!!!

Двойной вопль заставил ее заорать в ответ, упустить ведро, вцепиться в косяк раскрытой двери, потом она медленно повернулась, не веря своим ушам, не веря тому, что видит перед собой, не веря в то, что вообще не спит и не бредит…

* * *

Они были очень похожи, большой и маленький. Оба светловолосые, лохматые, зеленоглазые, с высокими скулами, придававшими их лицам что-то кошачье. Скажем, тигр — и тигренок. Или камышовый кот — и котенок.

Они и одеты были примерно одинаково, в джинсы и светлые рубашки, а тонкие пуловеры небрежно свисали у них с плеч, рукава завязаны на груди…

Они одинаково стиснули от волнения кулаки и одинаково выжидающе смотрели на нее, но только у маленького выдержки оказалось меньше, и он кинулся первым, вопя отчаянно и истошно:

— Лиза! Прости! Соглашайся! Пожалуйста! Лиза! Я больше никогда! Честное-пречестное!

Она ошеломленно посмотрела поверх плеча Брюса на большого. Джон Брайтон растерянно и просительно улыбнулся ей.

— Лиза, я был немножечко идиот, так что я сейчас скажу, ладно?

— Джон… Брюс… Что происходит…

— Лиза, я так был счастлив, так переполнен всем, что случилось… Я совсем забыл, что так и не сказал тебе: я тебя люблю.

— И я! И я! Джон, скажи ей!

— Нет, вместе, мы же договорились…

Лиза поставила Брюса на землю и даже ножкой топнула от бессильного гнева.

— Перестаньте! У меня сейчас мозги от вас вскипят. Что вы хотели мне сказать, только тихо и четко!

И тогда два этих любимых ею мужчины приосанились, выпрямились и произнесли в один голос:

— Выходи, пожалуйста, за меня замуж.

— Выходи… за него. Замуж. Пожалуйста.

Она переводила взгляд с Брюса на Джона, с Джона на Брюса, все хмурила брови, хмурила, потому что на лицо неудержимо наползала счастливая, бездумная, широкая улыбка, а потом выпалила:

— Я согласна!

И по нечесаному саду прокатился, пугая уже пристроившихся на ночлег птиц, тройной вопль «Ура!».

* * *

Потом, когда они все же поцеловались с Джоном, когда Брюс помог убрать пострадавшую кухню, когда мясо отправилось мариноваться, и сок был разлит по бокалам и все уселись за столом в гостиной, — Джон выложил перед ней бархатную коробочку и замер, выжидательно глядя на Лизу.

Она тысячу раз видела это в кино, но почему-то страшно разволновалась. Подтянула к себе коробочку, осторожно приоткрыла… Маленький и яркий сноп радужных лучиков пробежал по разрумянившемуся личику. В коробочке на черном бархате переливалось бриллиантовое кольцо.

Лиза медленно вынула его из коробочки, осторожно надела на палец, Брюс одобрительно хмыкнул, а Джон с шумом выдохнул — оказывается, все это время он не дышал. Девушка посмотрела повлажневшим взглядом на своих мужчин, кашлянула и сказала:

— Я чувствую себя так, как чувствует воздушный шарик в тот самый момент, когда отрывается его веревочка… Но объясните мне, что случилось… и почему Брюс не в школе!

И они начали рассказывать. Когда Брюс дошел до того, как учительница с удовольствием отпустила его в поход за новой мамой, Лиза нахмурилась.

— Мама у тебя одна.

— Я знаю. Ты на нее и не похожа. Но ведь Джон не сказал тебе самого главного. Давай, дядька.

Тогда Джон жестом фокусника выложил на стол две папки. Одну подвинул Лизе, и она прочитала документы, удостоверяющие, что Джон Осмонд Брайтон, граф Дуглас, усыновил Брюса Шона Брайтона и передал последнему все права наследования состояния и титула. Потом пришла очередь второй папки. Лиза непонимающе подняла глаза на Джона.

— Здесь чистые бланки?

— Да. Пока — чистые. Это — свидетельство о браке. Жених — я. А это… Если ты подпишешь первую бумагу, то сможешь подписать и вторую.

Лиза читала и чувствовала, как слезы застилают ей глаза.

«Элизабет Гвендолен Майра Джессика Кудроу, в замужестве Брайтон, графиня Дуглас, дает свое согласие на усыновление Брюса Шона Брайтона с соблюдением всех прав последнего на наследование состояния и титула своих родителей…».

Девушка не дочитала, кинулась к Джону, обвила его шею руками.

— И ты все это придумал и сам сделал, а мы не знали, даже не догадывались! Джон, как здорово, как замечательно, как…

Она вдруг осеклась и с тревогой взглянула на Брюса. Паршивец хранил молчание с самой ангельской физиономией на свете.

— Брюс… а ты? Ты не против?

Джон засмеялся и притянул девушку к себе.

— Он и предложил приехать в Батон-Руж и взять тебя врасплох. Лиза, скажи еще раз, что согласна?

— Ох…

— Лиза, скажи!

— Конечно, согласна! Согласна, согласна, согласна! И если бы вы знали, как я скучала без вас!

* * *

Вечером в старой бочке гудело пламя, а потом над садом поплыл аромат жареного мяса. Тихие разговоры под яркими осенними звездами, смех. Старый дом доброжелательно подмигивал желтым теплым светом окон, и не было на свете людей счастливее, чем те, кто сидел в этот поздний час в саду дома в Батон-Руж, штат Луизиана…

Эпилог

Конец сентября на острове Мэн был совершенно обычным, дождливым, ветреным, промозглым и совершенно безнадежным. Тем приятнее было всем собравшимся на свадьбу графа Дугласа войти под теплые своды старинного собора в Каслтауне, где пахло воском и цветами.

Чопорные дамы сидели, приготовив белоснежные платочки, райской птицей колибри выделялась среди них Агата Брайтон, непрерывно вертевшаяся и обмахивающаяся веером.

Болтали и пересмеивались университетские друзья Джона Брайтона — в основном, чтобы подбодрить самого жениха, метавшегося, как раненый тигр, на узком пятачке перед алтарем. Подружки невесты, все в сиреневом и лиловом, торопливо пудрили носы.

Потом появился священник, дружелюбно поприветствовавший собравшихся, а еще потом распахнулись тяжелые двери в конце стрельчатого огромного зала, и бело-кремовое видение в ворохе кружев, перьев и атласа ступило на каменные плиты собора. Даже густая фата не в силах была скрыть черные как смоль, тугие кольца кудрей, сияние темных глаз и нежный румянец невесты.