Книга Свидание вслепую - Сандра Мэй

Первое, что она увидела, открыв глаза, были свеча и лилия. Свеча гладкая, розовая, с золотым медальоном пламени и красивым потеком на боку. Лилия — белоснежная, источающая одуряющий аромат, большая, с каплями воды на лепестках и выглядывающими сбоку крупными зеленоватыми бутонами. Потом она увидела свою руку, тонкую, изящную, спокойно лежащую на столе. Пальцев видно не было, поскольку их закрывала ладонь Клайва. Большая, теплая, очень знакомая ладонь.

Другой ладонью Клайв подпер щеку, отчего красивое лицо слегка перекосилось набок, склонил голову и щурился на Хелен с выражением блаженного обожания в темных глазах. Он стал еще красивее, подумала она. Взрослее. Бедный мой…

— Бедный мой…

— Какая же ты красивая! Это прямо уму непостижимо. Бухгалтер — и так хороша. Ты не можешь быть моей сестрой. Ты слишком красива.

Ей словно ушат холодной воды вылили за шиворот.

— Ты… знаешь… Так это…

— Чш-ш… Хватит дергаться. Мы и так уже с тобой додергались. Тихо сиди. Дай мне на тебя насмотреться.

— Клайв…

— Я тебя люблю.

— А я без тебя умерла.

— Слушай, а что это было, а? Морок? Помрачение рассудка?

— Клайв, послушайся должна все тебе объяснить, это было так страшно слушать, что я…

— Хелен. Помолчи. Пожалуйста. Про всю эту мерзопакость я знаю и знать больше не хочу. Ты лучше скажи — ведь так не бывает, а?

— Я…

— Ты — абонент 2918. Я — 8479. Специально этого сделать никто бы не смог, это сделали мы сами. Мы друг друга нашли. И, как идиоты, рассказывали друг другу одну и ту же историю.

— Господи, как же я тебя люблю…

— Только правду скажи, ты ни разу ничего не заподозрила?

— Нет. Не знаю. Меня просто так поразило, что нашелся совершенно незнакомый человек, который вот так сразу взял и понял, что со мною происходит…

— Вот именно. Я читал твою историю и думал: ну значит, не одному мне так тошно, вот у барышни тоже ерунда какая-то получилась…

— Почему ты удрал из Эшендена?

— Не хотел встречаться с папашей. Он не приветствует нарушения корпоративной этики.

— Выходит, мы разошлись из-за корпоративной этики?

— Ну да.

— Значит, все пропало?

— Почему? Ты уволилась, я тоже.

— Как? Ты же босс?

— Я не босс, я придурок. В данный момент — абсолютно счастливый придурок. Слушай, ты хоть понимаешь, что мы наделали?

— Что?

— Нам же теперь совершенно не о чем будет говорить!

Хелен запрокинула голову и рассмеялась. А когда умолк серебряный перезвон ее смеха, она сказала очень серьезно и без тени шутливости:

— А мы будем письма друг другу писать. Каждый день!

Клайв наклонился вперед, взял вторую ее руку и спрятал лицо в ее ладонях. Хелен в ответ прижалась щекой к его волосам и закрыла глаза блаженно прошептав:

— Клайв, как же я тебя люблю…

Эпилог

Ночь чертит лунным мелом на потолке и стенах удивительные узоры. Кружево призрачно, тени обманчивы, темнота зыбка, воздух прозрачен.

Ночью происходят удивительные вещи. Плюшевые медведи начинают моргать глазами, куклы сплетничают, цветы качаются под тяжестью присевших на них фей.

Ночью потолок распахивается прямо в небо, и тогда свет звезд начинает согревать спящих.

Но в маленькой комнате старого отеля не было спящих, и ночь с недоумением металась по углам, разрывая второпях свое кружево, роняя звезды и пугая фей.

Помятый и растерзанный, старинный галеон несся на всех парусах балдахина по бесконечному и бурному океану любви. На смятых простынях сплелись двое, и только там, где смуглая кожа сменялась белоснежной, было видно, что это два человека, а не одно существо.

Он внес ее в комнату на руках, а вот дороги до отеля Хелен не запомнила. Это был один бесконечный поцелуй. Девушка прильнула к широкой груди своего возлюбленного, обвила его шею руками и перестала думать о реальности. Ночной Лондон каруселью кружился вокруг нее, аромат лилии туманил голову, и губы устали от поцелуев, а тело — от ожидания.

Клайв осторожно опустил ее на свою постель и встал над ней, не сводя с ее лица горящих глаз. Он торопливо расстегивал рубашку, но в этот момент Хелен приподнялась, ласково отвела его руки и начала делать это сама, только медленно, очень медленно, наслаждаясь каждым мгновением, то и дело легко касаясь полуоткрытыми губами смуглой кожи. Когда остались последние две пуговицы, Клайв тихо зарычал и сорвал с себя рубашку. После этого настал черед Хелен.

Она не была столь терпелива и начала стонать почти сразу, потому что губы Клайва зажгли в ее теле слишком сильный пожар. Каждое прикосновение приносило боль и блаженство, каждая клетка ее тела молила о близости, и девушка изгибалась в руках своего любовника, то прячась от его улыбающихся губ, то раскрываясь навстречу его ласкам, подобно цветку…

Голубой шелк скользнул на пол, рассыпались золотые локоны по подушке — и дрожащая, всхлипывающая от счастья Хелен вцепилась руками в спинку кровати, выгнувшись и запрокинув голову. Клайв всегда был умелым любовником. Казалось, сотни раз он приводил ее на самый пик наслаждения, но в самое последнее мгновение отпускал, успокаивал, остужал, и сладкая мука начиналась заново.

Хелен умирала и возрождалась в его руках, шептала — или кричала? — его имя, позабыв свое. Она жадно впитывала его ласки, отвечая на них инстинктивно, яростно, страстно. Она так соскучилась по нему. Она так его хотела… Она любила и была любима.

О любви говорили их тела, пальцы, губы… Ночь звенела любовью.

Лунное кружево не выдержало жара и вскипело ослепительной пеной. Только огненный вихрь перед глазами, только рев кипящей крови в ушах, да дыхание, такое частое, что можно задохнуться, умереть, улететь…

…и лететь над землей, забираясь все выше и выше, видеть радугу звезд и серебряные облака в хрустальном небе, слышать пение птиц, которым нет названия, и удивиться однажды, расслышав собственное имя в пролетающем ветре…

Не было лжи, разлуки и тоски. Не было их, понимаете?

Была только радость дарить и принимать в дар, брать полной рукой и отдавать сполна, умирать, смеясь, и смеяться, умирая, потому что умираешь только от любви.

И была вспышка под стиснутыми веками, момент истины, которую невозможно назвать словами, бесконечный миг взлета, неведомо когда ставшего падением…

…и тихая томная тьма затопила их, подхватила их, понесла и бережно выбросила на мягкий песок у подножия вечности.

Через тысячу лет — или через полчаса? — они проснулись ненадолго. Лишь для того, чтобы снова любить друг друга. Теперь — медленно, осторожно, не спеша и не изматывая друг друга, и снова достигли пика блаженства одновременно, и он длился дольше и ярче предыдущего. А потом заснули по-настоящему, и во сне им снилось, что они снова любили друг друга, а потом заснули, и им приснился сон, как они любили друг друга и заснули, и им приснился сон, что они опять любили друг друга…