Книга Мертвецкая - Линда Фэйрстайн

— Вы знаете, кто они?

— Нет, но уверена, что на кафедре их имена записаны. Я слишком занята под землей, чтобы разговаривать с людьми. Это мы оставили Лоле. Если в том или ином источнике упоминался Блэкуэллс, ей было все равно, что это: тетрадь медсестры или автобиография Мэй Уэст…

— Однажды я была на лекции, где Лола как раз о ней рассказывала. Правда, мне казалось, что Уэст посадили на Манхэттене, в тюрьму Томбс.

— Она провела там всего одну ночь. Потом десять дней исправительной тюрьмы на острове. Мэй повезло. В смысле — как заключенной. Надзиратель согласился с тем, что арестантское нижнее белье слишком грубо для ее нежной кожи, и разрешил ей носить собственное шелковое белье и белые чулки. По вечерам он даже брал ее покататься на лошади.

— Лола знала все их истории. Там побывали и Босс Твид,[40]Датч Шульц[41]и множество коррумпированных ньюйоркцев.

— Черт, мне бы тоже хотелось услышать их рассказы, — вставил Майк.

— Поговорите с профессором Локхартом с кафедры истории. Или даже с Паоло Рекантати. Этими вещами занимались историки. Мне хватает трагедий и горя в моем сумасшедшем доме.

— Что за человек этот Рекантати? — спросила я.

— Он пришел в Королевский колледж в этом семестре. Тихий, очень замкнутый. Кстати, тоже историк. Лола старалась вовлечь его в наш круг, заручиться его поддержкой для непрерывного финансирования. Понимаете, мы хотели не только завершить раскопки, но и раздобыть деньги на восстановление уникальных зданий. Она привозила Рекантати на два наших собрания — пусть послушает, что мы затеваем. Несколько раз я сама говорила с ним об этом. Похоже, он заинтересовался.

— В руководстве проекта вы с Лолой были единственными женщинами?

Нэн задумалась:

— Да.

— Ты что-нибудь знаешь о частной жизни Лолы? Не было ли у нее романа с кем-нибудь из профессоров?

— Скорее всего, я узнала бы об этом последняя. Студенты интересуются такими подробностями больше меня.

Я показала Нэн фотографию Шарлотты Войт — копию снимка из кабинета Лолы, которую дала мне сегодня днем Сильвия Фут.

— Ты знаешь эту девушку? Она одна из студенток Лолы. Когда-нибудь видела ее на острове?

Нэн внимательно посмотрела на фотографию и вернула мне:

— Ничем не могу помочь. Я руководила студентами из Барнарда и Колумбийского университета. Если она училась в Королевском колледже, с ней мог работать любой из тех, о ком мы только что говорили.

— Странно, да? Почему эта девица была настолько небезразлична Дакоте, что она даже повесила ее фотографию у себя в кабинете? Вместе с Франклином Рузвельтом…

— Ну, снимок Рузвельта я могу объяснить, — заметила Нэн. — Франклин Делано Рузвельт — один из Лолиных героев. В честь него в 1973 году и переименовали Блэкуэллс.

— А Чарльз Диккенс?

— Без понятия.

— Нелли Блай?

— Она — одна из моих заключенных. Твоя прокуратура помогла, Алекс.

— Да?

— Помощник окружного прокурора Генри Д. Макдона, 1887 год. Нелли Блай была молодой журналисткой, работала на «Уорд» — скандальную газету Джозефа Пулитцера. Какому-то редактору пришла в голову блестящая идея: разоблачить ужасные условия содержания пациентов в психиатрической клинике Блэкуэллс. Нелли Блай вызвалась это сделать. Под прикрытием, как сейчас говорят. Она поехала к окружному прокурору за советом и обещанием, что если она выявит недолжное обращение, прокуратура начнет расследование. Итак, Блай поселилась в женском пансионе, заявив, что она — кубинская иммигрантка по имени Нелли Морено. Несколько дней после прибытия она прикидывалась умалишенной и бормотала на непонятном языке. Наконец ее препроводили в полицейский участок, а оттуда — в суд. Первой остановкой стал Белльвью. Исключив бред, вызванной белладонной — красавка фигурировала во множестве таинственных отравлений девятнадцатого века, — доктора признали ее сумасшедшей. Значит, на Блэкуэллс.

— Ее посадили в сумасшедший дом?

— Она провела там десять дней. Документировала все: грязный паром, доставивший ее на остров, зверства санитаров, душивших и избивавших пациентов, бани, заключающиеся в том, что ей на голову выливали ведра ледяной воды, истории абсолютно нормальных женщин, сосланных только потому, что их никто не мог понять. Статья «В сумасшедшем доме», напечатанная в «Уорд», оказалась весьма захватывающей. Потом твоя прокуратура разгласила всю операцию.

— В результате психиатрическую клинику закрыли?

— Конечно, это здорово помогло. В конце прошлого века всех психически больных пациентов увезли с острова. Мое здание стало первым воплощением больницы Метрополитен.

— Той, что теперь находится в Верхнем Ист-Сайде?

— Именно так.

Майк вычеркнул имя Блай из своего списка в блокноте.

— А Лола? Вы знаете, почему некоторые люди называли ее кладоискательницей или золотоискательницей?

— Именно этим все мы и занимаемся в рамках нашего проекта. — Нэн улыбнулась. — Все мы ищем золотую жилу. Только у каждого она своя. Для меня клад — это каменный топор или фарфоровая чашка, сундук с углем или ярмо для волов. Прошлой осенью один из моих студентов даже нашел целую горсть жемчужин.

— Жемчужин?

— В те времена мужчины усмиряли непокорных жен, отправляя их на некоторое время в сумасшедший дом.

Чэпмен подмигнул мне, одобрительно кивая.

— Некоторые богатые женщины, отправляясь на Блэкуэллс, зашивали в подол драгоценности, надеясь купить себе благосклонность сторожей. Или свободу. У меня есть один доброволец, Ефрем Завислан. Он мечтает найти зарытое золото капитана Кидда.[42]Пока никто еще не нашел клад в миллион долларов, который пират вез с Мадагаскара в Нью-Йорк незадолго до того, как его схватили. Поговорите с Ефремом, он проводил с Лолой уйму времени. Мои трофеи ее точно не интересовали. Правда, на мой взгляд, если все эти заключенные копали годами и не нашли никаких сокровищ, значит, их там просто нет.

— А что копали заключенные?

— Да каждый дюйм. Коренная порода на острове — гнейс. Гнейс Фордхэма. Еще много гранита. С момента основания тюрьмы в 1835 году и до ее закрытия через сто лет самых здоровых заключенных заставляли выполнять тяжелую работу. Камни, из которых построили все эти здания, добыли на самом острове. Не привезли ни одного булыжника. Гранит использовался для постройки волнолома по всему периметру А гнейс добывали для наружных стен печально известных зданий. Будь там клад, какой-нибудь негодяй выкопал бы его уже давным-давно.