Книга Синдзю - Лора Джо Роулэнд

Сано понял: если он опять приблизится к Ниу, его убьют.

— Вижу, вы не так глупы, как кажется. Просто излишне рьяны, — презрительно улыбнулся молодой даймё. — Прощайте, ёрики. Надеюсь, больше не свидимся.

«Надейся, — подумал Сано, глядя вслед господину Ниу: высоко поднятая голова, расправленные плечи. — Надейся. Пока». Унижение бродило в крови как прокисшее вино. Рука опустилась на меч и сжала рукоять изо всей силы. Оскорбительное поведение молодого даймё лишний раз подтвердило уверенность Сано в том, что семья Ниу замешана в убийствах.

Господин Ниу обернулся.

— Кстати! — крикнул он. — На вашем месте я не стал бы тратить время на поиски Мидори. Мать отправила ее в женскую обитель, в храм Каннон в Хаконэ. — Смех со звоном раскатился по лестнице.

Сано видел, как Ниу вернулся к погребальному костру. Пламя опало, дым витал над тлеющими углями. Сано направился к центру города. Досаду сменило пьянящее возбуждение. Пусть он попал в опасную ситуацию, зато выяснил, где Мидори. Предстоит утомительное путешествие на запад по дороге Токайдо — Восточное море, которая соединяет Эдо с имперской столицей Киото. Будет непросто объяснить судье Огю пятидневную отлучку. Ну да ладно! То, что семья внезапно убрала Мидори из Эдо, означает одно — Ниу не хотят раскрытия убийства.

Глава 13

Токайдская дорога начиналась от моста Нихонбаси. Одетый в зимнюю дорожную одежду — широкополая круглая плетеная шляпа, тяжелые кимоно, штаны, сандалии с носками и теплый плащ с капюшоном, — Сано ехал верхом на юго-запад, прочь от просыпающегося города. Когда солнце выжгло последние блекло-розовые краски рассвета, показалась Синагава, вторая из пятидесяти трех станций, которыми был отмечен путь от Эдо до Киото.

Широкая песчаная дорога, разделенная насыпью посередине и обсаженная через равные промежутки елями, сузилась и стала взбираться на гору. Сано видел впереди много согбенных фигурок, бредущих в сторону Синагавы. Справа местность переходила в заросшие лесом холмы, слева, за рыбацкими хижинами, упиралась в море. Залив кишел небольшими лодками. Крупные суда стояли на глубокой воде, их очертания едва проступали сквозь утреннюю дымку. Птицы, кружась и паря, наполняли высокий голубой купол неба шорохом крыльев и резкими печальными криками. Постоянное шипение прибоя служило им аккомпанементом. Чистый прохладный соленый ветер заряжал Сано энергией, внушая оптимизм и уверенность. Путешествие должно увенчаться успехом. Мидори предоставит доказательство того, что Нориёси и Юкико убили, а может, даже подскажет кто.

— Подождите, ёрики Сано-сан!

Вопль шагах в двадцати сзади развеял счастливое настроение Сано. Раздраженно вздохнув, он натянул поводья. Сияющий Пунэхико подскакал на громадном черном коне. Сано совершенно позабыл о своем спутнике.

Цунэхико сполз с коня.

— Я на минуточку. — Он устремился к елке, на бегу задирая плащ.

Покачав головой, Сано поймал поводья коня Цунэхико. Он пожалел, что взял с собой секретаря.

* * *

Вчера прямо с похорон он поехал к судье Огю. Конечно, не стоило торопиться с просьбой об отпуске. Если Огю видел Сано на церемонии, то разумнее было подождать, пока уляжется начальственный гнев. Но беспокойство толкало Сано в дорогу. Если в ближайшее время не раскрыть преступление, то убийца уйдет от ответственности.

Он ждал у ворот до темноты. Наконец двое носильщиков с паланкином появились из-за угла. Из паланкина вылез судья Огю.

Сано поприветствовал начальника, тот, к его облегчению, ни словом не обмолвился о похоронах.

Сано сказал:

— Досточтимый судья, я должен попросить у вас пятидневный отпуск. Как вам известно, мой отец нездоров. Доктор посоветовал мне совершить паломничество в монастырь в Мисиме, чтобы помолиться о его выздоровлении.

Вынужденная ложь привела к нравственному кризису. Сано, ненавидящий разные уловки, в последние дни беспрерывно юлил и обманывал. Похоже, расследование угрожает не только его карьере, но и принципам, сбивает с Пути воина. Сано убеждал себя, что цель оправдывает средства. Справедливость — для жертв преступника, Глицинии, Мидори и тех, кто любит их, — превыше всего. Но уговоры не помогали. Сано был глубоко несчастен и ничего не мог с этим поделать. В итоге из нескольких вариантов он выбрал историю с паломничеством: она содержала хотя бы долю истины.

Огю задумчиво потер подбородок.

— Паломничество ради отца. Какое прекрасное выражение сыновних чувств! Конечно, я даю вам отпуск, ёрики Сано. Когда вы намерены пуститься в путь?

— Благодарю вас, досточтимый судья. Если вы не против, то завтра утром.

Сано удивился тому, с какой легкостью судья уступил его просьбе. Неужели поверил в его выдумку? Или пользуется возможностью, чтобы отделаться от настырного подчиненного? Или знает о Мидори, но не связывает внезапное паломничество с женской обителью в Хаконэ — следующей станцией после Мисима? Тогда он ошибся, предположив преступный сговор между судьей и семьей Ниу.

— Очень признателен вам за доброту. — Сано поклонился на прощание.

— Вы, конечно, возьмете с собой секретаря?

Сано в смятении открыл рот. Судя по тону вопроса, это было не пожелание, а условие, на котором предоставлялся отпуск.

Вот те на! Мало того, что Цунэхико — плохой наездник, из-за него путешествие растянется дней на десять. А питание, ночлег, место в конюшне, плата за проезд на каждой станции? Расходы возрастут вдвое.

— Я чрезвычайно ценю ваш совет, досточтимый судья, — промямлил Сано, — но дело личного характера, мне не понадобятся услуги секретаря.

Огю движением бровей отмел его возражения.

— Спутник в поездке необходим человеку, который занимает такой пост, как вы, — твердо сказал судья. — О деньгах не беспокойтесь.

И тут Сано понял: Огю посылает Цунэхико в качестве шпиона. Подозрения насчет порядочности судьи вернулись.

— Пройдите, пожалуйста, Сано-сан, — с доброй улыбкой пригласил Огю. — Я выпишу вам два пропуска и выдам командировочные на секретаря. Затем вы заглянете к нему и предупредите о грядущей поездке.

* * *

Когда Цунэхико подбежал к коню, Сано уже поборол раздражение. Юноша поставил ногу в стремя, с усилием подтянулся и, тяжело дыша, лег брюхом на седло.

— Спокойно. — Сано погладил попятившегося коня.

Он крепко держал поводья, пока Цунэхико усаживался.

Наконец свершилось.

— Ты бы поменьше пил.

Выговор нисколько не задел Цунэхико.

— Но, ёрики Сано-сан, езда верхом будит во мне жажду. И голод. — Он приложился к фляге и достал из пухлой седельной сумки мешочек с сушеными сливами. Щеки заходили ходуном. — Ах как здорово, что взяли меня с собой! Большое-пребольшое спасибо вам, ёрики Сано!