Книга Влюбленный Дракула - Карин Эссекс

«Чего ты хочешь?»

Услыхав этот безмолвный вопрос, я поняла, что ему открыты все мои мысли и ощущения. Мы не сводили друг с друга глаз, наши души стремились друг к другу. Нет, мы не слились воедино, но между нами возникла гармония, словно мы оба были аккордами, слагающими дивную мелодию. Медленно, очень медленно руки его двинулись вниз, они мягко сжали мои груди, лаская соски. Я застонала, охваченная неведомым прежде восторгом. Электрические разряды страсти пробегали по моему телу, заставляя трепетать каждый нерв. Я превратилась в музыкальный инструмент, на котором умел играть один лишь он, мой слуга и повелитель. Казалось, кровь, струящаяся по моим венам, вот-вот забурлит. Мне не хватало воздуха, и это лишь усиливало мое возбуждение. Не представляю, сколько времени продолжался этот восхитительный транс. Возможно, прошло несколько часов, возможно, всего лишь несколько минут. Я хотела одного — безраздельно отдаться во власть горячей волны желания, накрывавшей меня с головой.

«Ты снова стала моей, Мина. Я так долго ждал тебя. Я наблюдал за тобой с той поры, когда ты была маленькой девочкой. Ты помнишь те времена?»

Он более не ласкал меня. Он насквозь прожигал меня взглядом, требуя ответа. Но мысли мои устремились в ином направлении. Так, значит, передо мной тот самый призрак, что с детских лет не давал мне покоя. Быть может, именно он виноват в том, что отец проникся ко мне ненавистью, а мать сочла за благо от меня избавиться? Возбуждение медленно уступило место гневу. Зачем он увлек меня сюда, неужели лишь для того, чтобы сделать игрушкой собственной похоти? Он вновь прочел мои невысказанные мысли.

«Я пришел, чтобы помочь тебе, Мина. Ты в опасности. Я тебе нужен».

Я вновь обрела дар речи.

— Ты спрашиваешь, помню ли я те времена? — донесся до меня собственный дрожащий голос. — О да, я помню все. Я помню, что родители с ранних лет относились ко мне с неприязнью и опаской, ибо я была до крайности странным ребенком. Помню, что мне удалось многого добиться своими силами, и теперь я стою на пороге той жизни, о которой всегда мечтала, — спокойной обеспеченной жизни, где нет места загадкам и тайнам. Я собираюсь выйти замуж за достойного человека, который меня любит.

Я знала, он ждет от меня совсем иных слов, совсем иных воспоминаний. Знала, что, противореча его желаниям, безвозвратно разрушаю волшебство, которому с упоением отдавалась всего несколько минут назад. Мысль о том, что я никогда более не испытаю наслаждения, которое подарил мне незнакомец, заставила меня содрогнуться. Но точно так же, как прежде я была не в состоянии противиться его власти, ныне я не могла противиться охватившей меня враждебности. Он сам пробудил эту враждебность, заставляя меня вспомнить то, что я всю жизнь пыталась забыть.

«Ты хочешь, чтобы я ушел, Мина?»

— Да, уходи! — во весь голос выкрикнула я. — Оставь меня в покое! Я не хочу, чтобы ты вновь поломал мне жизнь.

Обессиленная собственной вспышкой, я сжалась в комочек и разразилась рыданиями. Печаль, жгучая, неизбывная печаль пронзила мое сердце. Я плакала до тех пор, пока не исчерпала запасы слез, отпущенные мне природой. Лишь тогда я почувствовала, как сквозь мою одежду проникает холод. Открыв глаза, я увидела, что вновь лежу на траве за стенами аббатства, а над моей головой сияет звездами ночное небо.

Я выбралась наружу, воспользовавшись одним из нижних окон, и двинулась к церковному двору, где перед некоторыми надгробиями тускло горели фонари. Ночные кладбища внушают многим суеверный ужас, но после диковинных событий, которые я только что пережила, кладбище казалось мне почти уютным. Я остановилась около могилы, где был похоронен маленький ребенок, оперлась одной рукой на крыло каменного ангела, а другой принялась стряхивать мелкие камешки, приставшие к моим босым подошвам и доставлявшие боль при ходьбе.

Внезапно на той самой скамье, где днем я сидела в обществе старого китобоя, я заметила две человеческие фигуры. Грива волнистых волос, спадающая на плечи одной из них, вне всякого сомнения, была мне знакома. Другая фигура, зарывшаяся в эти волосы лицом, бесспорно, принадлежала мужчине.

В следующее мгновение мужчина стал покрывать жадными поцелуями шею, грудь и плечи женщины, в изнеможении откинувшейся на спинку скамьи. Я понимала, мне следует со всех ног бежать прочь, но не могла оторвать глаз от соблазнительной сцены, свидетельницей которой невольно стала. Мужчина расстегнул на женщине блузку, ослабил корсет и извлек наружу одну из ее круглых крепких грудей. Затем, усадив женщину себе на колени, он схватил ее сосок губами, слегка его покусывая.

Я находилась так близко, что видела, как его язык ласкает белую гладкую кожу. Зрелище это возбудило меня, и внутри моего существа вновь начала подниматься волна желания. С поразительной отчетливостью я воображала себя на месте Люси, представляла, как Моррис Квинс ласкает мои соски своими чувственными губами и прикасается к моему телу своими большими сильными руками. Отдавшись блаженному ощущению, я словно приросла к месту.

Неожиданно Моррис поднял голову и увидел меня. Вздрогнув, он что-то сказал на ухо Люси, которая резко вскинула голову.

— Мина! — воскликнула она звенящим от досады голосом, соскочила с колен Морриса и побежала ко мне. Руки ее были сжаты в кулаки, которыми она размахивала, точно деревянный солдатик.

— Зачем ты шпионишь за мной?

Блузка ее по-прежнему была расстегнута, оставляя на виду груди, упругие полные груди, которые казались слишком крупными для ее исхудавшего тела. К побледневшим отметинам, которые я заметила прежде, прибавились свежие.

— Я в-вовсе за тобой не шпионила, — с запинкой пробормотала я.

Ночной холод, недавняя встреча с моим таинственным преследователем, шок, который я пережила, увидав Люси в объятиях любовника, — всего этого было более чем достаточно, чтобы язык плохо мне повиновался.

— Я сама н-не знаю, как здесь очутилась. Н-на-верное, я пришла сюда во сне.

— Мина?

Моррис снял с себя куртку и набросил мне на плечи. Полагаю, он сделал так потому, что мое тело, просвечивающее сквозь ночную рубашку, приводило его в смущение.

— Вы насквозь промокли, Мина! К тому же вы босиком! Вам надо немедленно вернуться домой.

Люси и Моррис в удивлении воззрились на мои босые ноги. Я цеплялась за землю пальцами, словно боялась упасть.

— Я не могу позволить, чтобы леди расхаживала босиком, — заявил Моррис и огляделся по сторонам, словно ожидая, что на какой-нибудь могиле чудесным образом появится пара башмаков. Потом перевел растерянный взгляд на хранившую напряженное молчание Люси.

— Придется мне нести Мину на руках, — сказал он.

Недовольное выражение, мелькнувшее на лице Люси, свидетельствовало о том, что она не в восторге от этой идеи.

— Если тебя кто-нибудь увидит с подобной ношей, это привлечет к нам ненужное внимание, — проронила она.

— Я вполне могу идти босиком, — поспешила вставить я. — Во время своих ночных блужданий я делала это множество раз.