Книга Соблазн в жемчугах - Мэдлин Хантер

— Верити, в твоей гардеробной есть вторая дверь. Она ведет в узкий коридор. Ты заметила ее?

— Да, это очень странный коридорчик. Непонятно, куда он ведет, но там есть окно, из которого открывается красивый вид.

— Этот коридорчик играет важную роль. Он соединяет наши апартаменты.

Она на минуту задумалась, прикидывая расстояние между их комнатами. Ей казалось, что они отстоят гораздо дальше друг от друга.

— Верити, я хотел бы быть уверенным в том, что сегодня ночью дверь с твоей стороны будет открыта.

— Да, конечно.

Она не удивилась. Она не знала, как часто случаются такие вещи, но была уверена, что это произойдет очень скоро.

Он поцеловал ей руку и отпустил. А она поднялась наверх готовиться к еще одной упоительной ночи.

Он ожидал, что дверь будет открыта, но когда дело касалось Верити, никогда нельзя было быть уверенным. Но ручка повернулась легко…

В последние дни она вела себя как-то странно. Внешне она стала сдержанней, словно признав свой новый статус — статус графини. И теперь она репетировала то, чему ее когда-то учили. Она прекрасно вела себя во время визитов соседей и даже позволила себе быть немного дерзкой с тетей Джулией. К сожалению, с ним она держалась отстраненно.

Уже шесть дней он мучился от неудовлетворенного желания. За столом она сидела, выпрямив спину и пользуясь приборами строго по этикету, а ему все ее движения казались эротичными.

Теперь, войдя в темную спальню, он постарался вспомнить, как расположена мебель, и немного подождал, чтобы глаза привыкли к темноте. Однако спальня оставалась темной. Он подумал, что она, возможно, все спланировала и расставила на его пути стулья, чтобы он споткнулся. Неужели она задумала такую глупую месть? Эта мысль его позабавила, но он все же вернулся в свою комнату и взял небольшую лампу.

Никаких ловушек не было. Верити лежала в постели, накрывшись простыней до подбородка.

Он напомнил себе, что цель сегодняшней ночи — доставить ей наслаждение. Он должен загладить свою вину. Жена она ему или нет, имеет он на нее права или нет, опыт подсказывал ему, что она не должна думать об этом как о болезненной и неприятной обязанности.

Она была почти тенью под этой простыней. Глаза закрыты, густые ресницы подрагивали. Он поставил лампу на дальний столик, снял халат и подошел к кровати.

Она вдруг широко открыла глаза. Оказывается, она за ним наблюдала из-под полуопущенных ресниц. Она его изучала. От девственности ее отделяло всего шесть дней, а она рассматривала его наготу с откровенным любопытством опытной куртизанки.

Он скользнул под простыню, протянул руку и снова удивился.

— Ты уже раздета.

— Так же как ты.

— Да, но…

— Предполагалось, что я буду ждать тебя в вечернем платье? Или в пеньюаре? Мне никто ничего не объяснил. В последний раз ты разорвал мое любимое платье. Моя горничная его починила, но оно уже никогда не будет таким, как прежде. Прости, если сделала ошибку, но я решила спасти свой гардероб от твоего нетерпения.

— Я одобряю твое решение. — Он притянул ее к себе. — На этот раз не будет никакого нетерпения. А боль женщины чувствуют только в первый раз. Сегодня ночью ты узнаешь, что такое наслаждение, Верити. Обещаю.

Тепло. Сила. Слияние тел. И пугающая интимность.

Она пыталась скрыть свое смятение, когда к ней прикоснулось его обнаженное тело, словно не ожидала, что ее собственная нагота предполагает…

Для нее все было по-другому с первого же поцелуя. Никакого, даже слабого, протеста. Ни попыток как-то собраться. Ни борьбы. Она приняла то, что должно было быть, в ту минуту, когда отпустила горничную, скинула свою любимую ночную рубашку и забралась в постель.

Но он не торопился. Он соблазнял ее долгими поцелуями. Его руки ласкали ее так умело, что ее тело полностью покорилось неизбежному.

Простыня сползла с их тел и упала на пол, обнажив обоих. Неловкость окончательно пропала под напором его ласк. Она даже следила за тем, как его рука скользит по ее груди, плечам, животу, вызывая трепет от предчувствия того, что должно произойти.

Она больше не сопротивлялась своему погружению в чувственные наслаждения. Для этого уже не было причин. Она отдавалась ему с облегчением и покорностью. Вожделение на время затмило обычное чувство вины. Потом она, возможно, будет себя корить за то, что предала свои мечты, отцовское наследство, даже саму свою жизнь, уступив этому человеку. Может быть, вспомнит Майкла и его неуверенную улыбку и станет опять беспокоиться о его несчастной судьбе.

А пока она закрыла глаза и отдалась восхитительным ощущениям. Хоксуэлл начал пощипывать один из набухших сосков. Потом наклонил голову и взял в рот другой. Она вцепилась ему в плечи и выгнула спину, словно ее тело просило о большем.

А его рука — эта сильная мужская рука — уже медленно двигалась вниз. Слишком медленно. У нее вырвался стон, когда эта рука остановилась в том месте у нее между ног, которое горело и пульсировало. Ничто, кроме этого, уже не имело значения. Все сосредоточилось там. Она раздвинула ноги и поцеловала его в опущенную голову.

— Ты слишком нетерпелива, — мягко упрекнул он. Его рука лежала на внутренней стороне бедра, и она инстинктивно приподнялась.

— Ты хочешь этого?

Его пальцы скользнули по влажной плоти, в отчаянии ждавшей этого момента.

Шокирующий взрыв наслаждения пронзил ее с невероятной силой. Потом еще один. И еще. Ничего другого не существовало. Это было похоже на безумие.

Потом вдруг появилось совсем другое ощущение, возникшее где-то в самой глубине ее существа, от которого ее тело содрогнулось в пароксизме страсти.

Он словно ждал этого момента, лег сверху и вошел в нее. Она уже не понимала, больно ли ей или нет. Она вся была во власти испытанного потрясения.

А он продолжал двигаться, заполняя ее целиком и овладевая не только ее телом, но и душой.

— Ты всегда будешь меня предупреждать, когда я должна оставлять дверь открытой? — спросила она после долгого молчания, и он уловил в ее голосе уже привычную для него практичность.

Он был не против этого, но сейчас его голова была не готова рассуждать логично, хотя он привык обсуждать с женщинами в своей постели совсем другие проблемы.

— Делай это каждую ночь. Формальные предупреждения, как мне кажется, не приняты.

— Значит, я никогда не буду знать, придешь ты или нет? Я должна лежать, не спать и быть готовой, если тебе захочется этим заниматься? А если ты вообще не придешь, я так и буду всю ночь не спать?

— Полагаю, такой опасности нет.

— Ты хочешь сказать, что собираешься приходить ко мне каждую ночь?

Он имел в виду, что она заснет, а не будет на самом деле ждать всю ночь, каково бы ни было ее понятие супружеского долга. Но вопрос был честным, а ее удивление напомнило о ее неискушенности.