Книга На абордаж! - Михаил Серегин

– Да, я все сделаю, как вы говорите! – горячо начал заверять Али, хотя его никто не спрашивал. Паренек почувствовал, что угроза смерти отходит на задний план. – Я все расскажу, как было. Расскажу, как допрашивали итальянку и что велели сделать, чтобы навредить господину Туни. Я расскажу, о чем договаривались Вахри и этот англичанин…

– Расскажешь, – с угрозой ответил Шариф. – И служить мне будешь, как никому не служил. Помни, что ты был причастен ко всему этому. И постарайся, чтобы я это забыл. Лишняя граната у меня всегда найдется.

В таком виде везти Пьетру в город Шариф не решился. Да и сама Пьетра, поверив, что все уже позади и теперь ей ничего не угрожает, решила, что лучше привести себя в порядок. Она позвонила в корпункт и сообщила, что ее освободили и что она под надежной защитой друзей. После всего пережитого журналистка несколько пересмотрела свои взгляды, точнее, взглянула на окружающий ее мир совершенно другими глазами. Если Шариф и его хитроумный друг Магиба знают, как быть дальше, то им нужно верить, потому что лучше них в ситуации не разбирается никто. Да, расправа была жестокой, но не более жестокой, чем мир, в котором живут эти люди. И не ей их судить. Собственно, Пьетра и не собиралась никого осуждать. Она впала в состояние веселого возбуждения после того, как стресс миновал. Здоровая психика выдержала, а твердый характер неаполитанки располагал к активной деятельности. Впервые за годы их знакомства Пьетра смотрела на Шарифа с настоящим уважением. Наверное, в ней заговорили древние гены первых людей, когда уважением пользовались лишь те мужчины, которые могли защитить, добыть пищу и обогреть. Все остальное – вторично, все остальное – слюни и сопли.

Шариф отвез Пьетру к себе в дом, где чернокожие служанки отмыли ее измученное тело и подвергли его мастерскому массажу. Одного из своих людей Шариф сразу же отправил с парой женщин в магазин, купить итальянке что-нибудь, во что она могла бы переодеться. Втайне от него Пьетра пошушукалась с женщинами, и те, улыбаясь, понимающе закивали, поняв, что европейке нужно кое-что еще, кроме верхней одежды.

Магиба сразу же исчез. Пока вымытая и расслабленная журналистка валялась на чистых простынях, он уже дважды звонил Шарифу и о чем-то ставил в известность. Шариф удовлетворенно выслушивал и соглашался. Пьетра с удовольствием сейчас выпила бы чего-нибудь покрепче натурального сока, но в доме Шарифа алкоголя не было. Поэтому журналистка могла позволить себе лишь томное курение под кондиционером. По крайней мере, сигарет ей купили по дороге на автомобильной заправке.

В офис свою подругу Шариф привез только под вечер. После нескольких минут бурных эмоций коллег он предложил пройти в кабинет Пьетры и пригласить туда ее главных помощников. Им он в подробностях рассказал все, что произошло. И Шариф, и журналистка решили умолчать о том, что последствия не совсем прогнозируемы, но о необходимости более осторожного поведения впредь все же упомянули. Больше всего Шариф настаивал на том, чтобы международное журналистское братство сделало вид, будто забыло о факте похищения итальянской коллеги. Вообще, считал он, нужно постараться как можно быстрее успокоить международное общественное мнение. Во-первых, чтобы этот случай не дошел до отца Пьетры. Синьор Сарто наверняка заберет свою дочь из Сомали, и на этом ее карьера закончится. Вряд ли энергичная и толковая журналистка захочет продолжить свою жизнь в качестве богатой наследницы на вилле отца, пусть и с приличным пансионом. Во-вторых, крайне нежелательно, чтобы одним из проявлений реакции международного сообщества на это событие было силовое воздействие. Вмешательство иностранных спецслужб, давление на сомалийские силовые институты – все это приведет лишь к эскалации напряженности в регионе и всплеску сопротивления кланов. Причем сопротивления не только иностранному вмешательству, но и законному переходному правительству. А это уже грань новой гражданской войны.

Ситуацию обсудили и пришли к договоренности по всем пунктам. Кроме того, сотрудники Пьетры клятвенно пообещали, что ни она, ни кто-либо еще из журналистов или других специалистов не будет больше в одиночку разъезжать не только по стране, но и по городу. Шариф с удовольствием выделил бы всей миссии вооруженную охрану, но это было бы до такой степени откровенным вызовом властям, что могло навлечь на него очень большие беды.

Когда Шариф, удовлетворенный разговором, уехал, журналисты еще долго сидели в кабинете Пьетры. Очень скоро разговоры о ее личных страхах и переживаниях, которые девушка испытала в том ужасном подвале, перетекли в другое русло – к личности самого Шарифа Туни. Никто из журналистов и не думал о бескорыстной помощи пирата. Все считали, что во всей этой истории он, по большей части, преследовал свои личные интересы. Пьетра была согласна не со всеми доводами, но решила, что ей стоит помолчать.

Когда Магиба позвонил в очередной раз и сообщил, что встреча с руководителями кланов готова и состоится через четыре дня, Шариф был уже в море.

– Куда тебя понесло, друг? – страшно удивился эфиоп. – Тут такие дела разворачиваются, а ты развлекаться пошел…

– Это не развлечение, Магиба. Постарайся меня просто понять. Считай, что мне нужно срочно сменить обстановку. Да и парни перестанут меня уважать, если не будут хоть иногда видеть в деле.

– Что за блажь! Они и так получают от добычи гораздо больше, чем в других кланах. Какое уважение? Ты им даешь работу, причем очень высоко оплачиваемую. Они уже должны на тебя молиться и ежедневно падать ниц перед твоим портретом. Кстати, ты проследил, чтобы у рыбаков в каждой хижине на стене висел твой портрет?

– Иди ты к черту, Магиба. Это элементарная работа с кадрами. Чем ближе босс к своим людям, тем больше доверие, тем выше уважение и надежнее команда.

– Ладно, не буду с тобой спорить. Тебя все равно не переделать, за что я тебя и люблю. Дело хоть стоящее, или так, на авось пошли?

– Очень стоящее, – рассмеялся Шариф. – Антиквариат такого уровня, что тебе и не снилось.

– Что? Антиквариат? Проеденные молью ковры халифов пятнадцатого века, потускневшая и помятая копытами коней посуда и ржавое оружие? Что ты с этим собрался делать? На аукцион «Сотбис» выставить? Так там и тебя, и все это барахло арестуют в два счета…

– Я все это оставлю себе для украшения своего дома. Я, собственно, поэтому и пошел сам в море, что побоялся, как бы мои герои чего не попортили сгоряча. Ты не представляешь, какие изумительные по красоте там есть вещи. Да еще полотна старинных мастеров… Один испанский миллионер – говорят, даже королевской крови – продал имение в Индии, и теперь все ценное имущество вывозится пароходами. Журналисты еще ни о чем не знают, потому что имущество стали вывозить до заключения сделки купли-продажи. Думаю, что по этой причине и особой охраны там не будет. Просто еще никто ни о чем не пронюхал. Кроме меня, конечно.

– Так бы и сказал сразу, а то морочит мне голову воспитательными вопросами… Ох, не доведет тебя это барахло до добра, – вздохнул Магиба.

– Это очень красиво, – невпопад ответил Шариф. – Я нашел в Интернете фотографии тех времен, когда эта вилла еще блистала вовсю. Я даже знаю, что именно подарю Пьетре.