Книга Крестом и стволом - Михаил Серегин

«Опять! – подумал он. – Кто они? Чьи?» Воздуха уже не хватало. У него не было иллюзий насчет намерений этих людей, но, удивительно, ни страха, ни злости он не испытывал. Только покой и понимание, что надо справиться и с этим. И тогда он подтянул ноги к голове, заплел их за удерживающие его руки и, оставляя в чужих пальцах клочки волос, с силой рванул голову назад.

Трюк удался. Его отпустили, и отец Василий, превозмогая острое желание глотнуть воздуха, опустился еще ниже и поплыл прочь. Он плыл, сколько хватило терпения, и когда вынырнул, то увидел, что оставил чужую лодку далеко позади, метрах в десяти за собой.

– Вон он! – заорали с лодки, и отец Василий услышал, как яростно заскрипели уключины и заплескали весла, настигая сбежавшую жертву.

«Хрен вы меня здесь догоните!» – булькнул от внезапно подступившего приступа веселья отец Василий, всласть надышался и, едва лодка приблизилась на три-четыре метра, снова нырнул и поплыл к недалеким зарослям камыша.

Он повторил это еще четыре раза подряд и каждый раз оказывался совсем не в том месте, где предполагали преследователи.

– Вон он! – орали с лодки, и каждый раз им приходилось поворачивать под новым углом и снова стараться сократить расстояние до жертвы.

И каждый раз отец Василий отплывал от пляжа, у которого была привязана его собственная лодка, все дальше. Там, у поросшего ивняком залива, можно было спокойно выбраться на берег и скрыться.

Но он просчитался. Дна еще не было, а всю водную толщу покрывали бесчисленные, нанесенные сюда течением коряги. Продираясь сквозь них, отец Василий потерял слишком много времени.

Они настигли его. Спрыгнули с лодки и начали топить – расчетливо и жестоко. Священник сбрасывал их с себя, жадно хватал ртом воздух, бил в разъяренные лица, но опоры под ногами не было ни у кого, и все трое напоминали увязших в киселе мух. Только их было больше, и они наступали.

– Сука! – хрипели противники, изо всех сил вдвоем наседая на голову священника. – Когда ж ты, козлина, сдохнешь?! – Но священник глотал пахнущую рыбой и водорослями волжскую воду, выворачивался, кашлял, хрипел, но все жил и жил.

Только у самого берега ему удалось нормально встать на ноги и, оскальзываясь босыми ногами на покрытых слизью корягах, развернуться к ним лицом. И, когда парочка в очередной раз налетела, отец Василий двумя ударами быстро и точно уложил обоих.

Он стоял по колено в воде – голый, испачканный илом и покрытый водорослями – и тяжело дышал. Два крепких мужика лежали перед ним в воде лицами вниз и не шевелились. «Захлебнутся», – подумал священник, наклонился и, схватив обоих за воротники, поволок на берег.

Он уложил их рядышком, обшарил оказавшиеся практически пустыми карманы, превозмогая желание упасть рядом и просто отдохнуть, сплавал за резиновой лодкой, обыскал и ее, но ничего, кроме шнура, нескольких пластиковых пакетов и оброненной пачки дорогих сигарет, не обнаружил. «Интересно, – подумал он. – Это что же за киллеры такие? Даже пушки с собой нет».

На всякий случай священник связал обоих найденным в лодке шнуром и только после этого начал хлопать полумертвых киллеров по щекам и растирать им уши.

* * *

– Ну, как, ребята, себя чувствуете? – спросил он, едва те начали подавать признаки жизни.

«Ребята» смотрели исподлобья.

– Чего случилось-то? – нервно усмехнулся отец Василий. – Что это на вас накатило? Белены объелись? Или анаши накурились? Не слышу!

Мужики закашлялись, заворочались, сообразили, что повязаны, и, как по команде, тяжело вздохнули.

– Вы лучше расскажите, облегчите душу, – предложил священник. – Вы же умные люди.

Мужиков перекосило. Видимо, этот комплимент им прежде говорили только перед тем, как сделать какую-нибудь гадость.

– Не убивай нас, Шатун, – мрачно попросил один.

– Не понял? – искренне удивился отец Василий. Так его мог назвать только местный.

– Правда, Мишаня, не убивай нас, – поддержал просьбу второй.

Отец Василий вгляделся. Ему казалось, что он видел когда-то эти лица, но когда?

– Вы кто? – прямо спросил он.

– Мы Колесниковы, – сказал первый. – Я Серега, а он Шурик.

Священник присвистнул. Точно! Это были знаменитые в свое время на всю округу «два брата-акробата», как шутливо называли их пацаны постарше. Шурик, тот, что помладше, помнится, поставил ему здоровенный бланш, когда Мишка, тогда еще только начавший входить в силу пятиклассник, отказался поделиться на перемене мелочью.

– Ну, здорово, брательники, – усмехнулся он. – Каким ветром на родину задуло?

– Попутным, – сумрачно ответил Серега. – Освободились мы.

– Ага! Освободились, значит, – хмыкнул он.

О том, что братья сели за разбой, отцу Василию, тогда еще старшему сержанту срочной службы, выполняющему свой интернациональный долг в братском Афганистане, написали сразу. Но было это довольно давно, и с тех пор братишки запросто могли выйти, погулять и сесть и по второму разу.

– Отпусти нас, Шатун, – уже увереннее произнес Серега. – Коваль тебя все равно достанет.

– А ну-ка рассказывайте! – жестко распорядился отец Василий и, как был, в чем мать родила, расселся напротив. Времени у него было достаточно, и он хотел знать все.

Братья переглянулись, некоторое время соображали, как выкрутиться из этой ситуации, поелозили, пытаясь определить, насколько прочно связаны, и, убедившись, что им не открутиться, начали довольно спокойно рассказывать.

Как оказалось, лично Ковалев с ними никогда ни о чем не договаривался – все дела вел давний знакомый отца Василия старший лейтенант Пшенкин. Прямо в новом изоляторе, в своем квадратном кабинете со свежепокрашенной батареей отопления в углу, железным сейфом прямо за головой допрашиваемого и толстенным крюком для подвешивания плаща в дождливую погоду.

Они сразу поняли, куда попали и с кем имеют дело. Поэтому торг был прямой и конкретный. Они аккуратно убирают разжиревшего и обленившегося на своей нехилой работе Мишку Шатунова, а их отмазывают от дела.

– Какого дела? – поинтересовался священник.

– Продавщицу, помнишь, замочили в Афанасьевке? – после некоторой паузы неохотно спросил Серега. – В общем, это мы ее…

Отец Василий помнил. Старую продавщицу в Афанасьевском универсаме, видимо, рефлекторно вцепившуюся в полупустую кассу мертвой хваткой, неизвестные грабители буквально порубили на куски взятым здесь же, в хозтоварах топором.

– Мы не хотели тебя трогать, Шатун, – словно в оправдание этого бессмысленного своей жестокостью убийства, повинился Шурик.

– Мы правда не хотели, – поддержал его Серега. – Это все Пшенкин. Он сказал: замочите Шатуна, и я вас отмажу.

– Это, интересно, как? – севшим голосом спросил священник.