Книга Пациент мафии - Михаил Серегин

Темин смерил его холодным злым взглядом.

– Вернитесь в машину, уроды! – негромко сказал он.

– Не груби, Костя! – предостерегающе заметил Гриф. – И не пугай – ты теперь не очень страшный. Тебя, видишь, даже редактор этого свинарника не боится. Недаром хозяин говорит, что вы с Кулаком разучились работать… Ну, ничего, пообщаешься с нами, кое-чему научишься! Еще спасибо скажешь!

Он расхохотался и демонстративно повернулся к Темину спиной. Вместе с Тарасычем они направились к дверям редакции. Темин с ненавистью посмотрел им вслед. События выходили из-под его контроля. Он, похоже, действительно разучился работать, если эта шпана начинает диктовать ему свою волю. Неприятный холодок сжал его сердце. Что-то важное ускользало от него, и земля дрожала под ногами. Он сжал зубы и закрыл глаза, пытаясь преодолеть этот внезапный приступ страха, и через некоторое время это ему удалось. Просто так он не уступит, решил Темин, он еще наверстает свое.

Он пересел на место водителя, решив, что немедленно смоется, если эти уроды завалят дело – смоется, заберет Марию и рванет куда глаза глядят. Земля большая – найдется и для них местечко.

В свои тридцать семь лет он казался себе стариком, словно действительно прожил гораздо больше. Может быть, это происходило потому, что ему многое довелось испытать на своем пути.

Константин родился в семье военного, и отец с детства был для него примером во всем. Константин его просто боготворил. Но потом отца не стало – он погиб, выполняя свой интернациональный долг, как было сказано в письменном извещении.

Это было сильным потрясением для Константина, но и укрепило его желание стать военным. Так оно и случилось. Константин с удовольствием носил военную форму и познавал все тонкости армейской службы. А потом был Афганистан, где Темин насмотрелся такого, чего не прочтешь ни в одной книге. Было столько дерьма, столько крови и боли, что порой казалось, что просто не выдержишь.

Однако он выдержал. Выдержал и еще больше закалился. На его глазах гибли те, с кем он жил бок о бок, смещались понятия о нравственных ценностях – словом, в душе Темина все перевернулось с ног на голову. Но он всегда считал, что рано или поздно все это кончится и наступит нормальная жизнь. На деле получилось иначе.

Вернувшись на родину, Темин не смог, что называется, найти себя. Помаявшись и помыкавшись, он понял, что оказался совершенно никому не нужным. И тут судьба свела его с Корнеевым. Тот посулил хорошие деньги, и Темин стал работать на него.

Тем не менее он понимал, что той «нормальной» жизни, о которой мечтал в Афганистане, он так и не обрел. Единственное, что хоть как-то ее скрашивало, была Мария. Она была единственным во всем мире человеком, чем-то дорогим ему. Но все-таки в глубине души он чувствовал, что вряд ли обретет счастье с ней и вряд ли обретет его вообще когда-нибудь.

«Приходится же общаться с этой мразью! – с ненавистью подумал он о Грифе и Тарасыче. – Попались бы вы мне в Афгане, там бы я с вами не церемонился!»

Мысль о том, что эта, как он выражался про себя, «шваль» будет его учить, приводила его в бешенство.

Тем временем Гриф и Тарасыч небрежной походкой профланировали по коридору редакции и остановились у последней двери.

– Стой здесь, – ухмыляясь, сказал Гриф. – Чтобы нам не мешали. Я быстро.

Он без стука открыл дверь и проник в комнату. Ракитский, опустив на кончик носа очки, плечом прижимал к уху телефонную трубку, а пальцами лихорадочно перелистывал страницы записной книжки, видимо, ища нужный номер. Подняв глаза, он посмотрел на вошедшего отсутствующим взором и принялся нажимать кнопки на аппарате. Соединиться ему не удалось – он с досадой нажал на рычаг и коротко бросил:

– Чего вы хотели?

Гриф быстро подошел к столу, протянул левую руку и ухватил редактора за край приспущенного галстука, с силой рванул его на себя, превращая галстук в удавку. Ракитский, захрипев, схватился ладонями за угол стола. На пол полетели очки, телефонная трубка и фарфоровая чашка с окурками. Сделав неуловимое движение рукой, Гриф намотал галстук на кисть и прижал побагровевшее лицо Ракитского к поверхности стола. Правую руку он сунул за отворот кожаной куртки и выхватил оттуда пистолет «беретта».

Медленным движением он поднес дуло пистолета к носу Ракитского и щелкнул курком.

– Если ты будешь дергаться, – горячо и страстно прошептал Гриф в самое ухо редактору, – я нажму вот на эту штучку и твои умные мозги заляпают всю стену! Я не шучу – у меня жесткие инструкции. Ты кому-то очень надоел, писатель! Ну, что, будешь умницей?

Он слегка ослабил хватку.

– Что вы от меня хотите? – Слова вылетали из глотки Ракитского со свистом, точно воздух из продырявленного баллона.

– Сейчас ты пойдешь с нами! – объявил Гриф. – Тихо-мирно, с приветливым лицом. Я буду все время рядом, чтобы при случае сделать в тебе лишнюю дырку. Выбора у тебя нет, поэтому дискуссию затевать не будем. Все понял?

– Понял, – прохрипел Ракитский.

Гриф, потянув его за галстук, заставил подняться из-за стола и рывком толкнул к двери. Ракитский, тяжело дыша, дрожащими руками ослабил галстук и, стащив его через голову, швырнул в угол.

– Куда вы меня ведете? – глухо спросил он.

– Тебе все скажут, когда придет время, – пообещал Гриф. – Только помни, что жизнь у тебя одна, и надо прожить ее так, чтобы не было мучительно больно… А будет очень больно – это я тебе обещаю!

Он ткнул Ракитского пистолетом в затылок и заставил открыть дверь. Тарасыч меланхолически посмотрел на них и сказал:

– Все чисто – выходим! – Он вдруг поднес к лицу Ракитского пудовый кулак, охваченный стальными кольцами кастета, и тихо предупредил: – Череп расколю!

Затем он подхватил ошеломленного редактора под левую руку и повел за собой к выходу. Гриф, держа руку за пазухой, пристроился справа.

– Не делай такую кислую физиономию! – посоветовал он Ракитскому. – Если кто-то из ваших поднимет шухер – тебе конец!

Ракитский не собирался сопротивляться, но справиться с лицом ему никак не удавалось. Однако, на его счастье, никто из сотрудников в это время не выглянул в коридор.

Его вывели на улицу и втолкнули в машину. Тарасыч и Гриф сдавили Ракитского плечами и захлопнули дверцу.

– Ну, что, шеф, этот тебе нужен? – с издевкой поинтересовался Гриф.

Темин медленно обернулся.

– Ну и куда его теперь, идиоты?

– Куда – в загородный дом, куда же еще? – снисходительно ответил Гриф.

– Придержи язык! – бросил Темин.

Гриф, которому стало неловко от своей оговорки, делано рассмеялся.

– Да ладно, мы завяжем интеллигенту глазки – и все дела! Правда, писатель? А еще лучше – наклони-ка вот так головку и сиди тихо!

Он схватил Ракитского за шею и заставил скорчиться в три погибели, уткнувшись лицом в колени.