Книга Свирель Гангмара - Виктор Ночкин

Свен растерялся, но солдаты, словно ждали такого оборота, двинулись на толпу, оттесняя людей древками пик и алебард. Пинедцы упирались, но шаг за шагом уступали слаженному напору латников. Камни и грязь летели все реже. В одном месте цепочка солдат лопнула, и несколько человек снова очутились у самой телеги. Свен поспешил наперерез, и парню показалось, что люди уже опомнились, растеряли злость. Минутный порыв прошел. Кое-кто отшвыривал уже подобранный камень и украдкой отряхивал ладони. Марольд вдруг привстал, поднял, насколько мог, закованные в кандалы руки. Между ладоней блеснуло нечто алое, тонкое и хрупкое на вид. Роза — красная роза из блестящего шелка, удивительно чистая и нежная в грязных исцарапанных пальцах. Свен, оттесняя вместе с солдатами горожан, увидел, как пленник, с трудом дотянувшись до борта телеги, сунул цветок кому-то в толпе. Свен не разглядел, кто получил розу, но когда разбойник, звякнув кандалами, отпрянул от края повозки, его руки были пусты, и он чуть заметно улыбался.

Мало-помалу солдаты очистили путь и повозки двинулись с площади. Свен снова постарался очутиться не на виду. Толпа раздалась в стороны, пропуская кавалькаду. У обрамляющих открытое пространство домов люди отступили еще дальше, конь сэра Реквиста скрылся между строениями… Свен торопливо шмыгнул следом и потому пропустил момент, когда Марольд начал подниматься в телеге. К тому времени, как Свен, привлеченный лязганьем кандалов, обернулся, разбойник уже стоял во весь рост, подняв над головой закованные руки, и тьма разливалась над ним. Грязные пальцы, сжимающие толстую цепь, напряглись… Свен не поверил своим глазам. Этого не могло быть, это невозможно — но ладони Марольда ползли в стороны, растягивая оковы, которые басовито загудели, словно чудовищная струна… и разлетелись! Оторванные звенья звонко ударились в стены, отлетевший кусок цепи смел возницу. Марольд соскочил с телеги, не глядя, отшвырнул Свена — тот даже не успел выхватить меч. Взревел сэр Реквист, вертясь в седле и тщетно пытаясь развернуть огромного жеребца на узкой улице. Свен ударился о стену, шлем свалился на мостовую, а Марольд уже взвился в воздух, перелетев одним прыжком телегу. Затем ухватил ее и завалил набок, перегораживая улицу. Латник с алебардой сунулся навстречу магу, но тот, двигаясь с невероятной скоростью, перехватил древко, переломил, отшвырнул солдата — и, размахивая оставшимся в руке топориком, устремился на толпу. Горожане, совсем недавно смело швырявшие в злодея камни, с воплями кинулись врассыпную.

Свен с опозданием сообразил, что это не у него помутилось зрение от удара — нет, небеса над Пинедом стремительно темнели. Парень кинулся к выходу на площадь, но перепуганные лошади храпели и били копытами, не позволяя откатить повозку. Тогда Свен упал на колени, перекатился под днищем и вскочил… позади ругался и гремел доспехами сэр Реквист. Парень бросился следом за сбежавшим преступником, а тот, не мешкая, прокладывал себе путь сквозь толпу, расталкивая и сбивая с ног встречных. Свен понял, что отстает, перед ним в полутьме метались, завывая, перепуганные горожане и растерянные солдаты, шарахаясь друг от друга и топча упавших… Испачканный черный камзол мелькнул последний раз и скрылся за углом. Марольд пробивался к воротам, а горожане продолжали давить и отталкивать друг друга на покинутой им площади…

Едва лишь отъехали от города, как стало заметно темнее. Или это Лукасу только почудилось? Художник, обернувшись, пригляделся. Отсюда, с холма, округа была видна, как на ладони. Лукасу вдруг показалось, что далеко позади, немного правее от дороги, появилось огромное темное пятно. Скользнуло над перелеском и снова исчезло. Художник вопросительно посмотрел на попутчиков. Но те, вероятно, ничего не заметили. Ехали себе дальше, как ни в чем не бывало, неспешно переговаривались о своих делах. Цель поездки все как будто нарочно замалчивали, болтали о том и сем, обо всякой всячине, не имеющей отношения ни к Марольду, ни к его имуществу. Странная тень так больше и не появилась, сколько Лукас ни присматривался.

«Может, и в самом деле померещилось», — подумал художник.

Вскоре телега свернула на широкую лесную просеку, и стало совсем светло. Денек выдался тихий, погожий. Лошадка резво бежала по пыльной дороге. Мужик явно торопился.

Не прошло и часа, как Лукас увидел на высоком пригорке обнесенные частоколом строения. У подножия холма крестьянин остановился. Дальше двинулись пешком.

Шагал Лукас бодро, настроение было замечательное. Вот взялась же откуда-то уверенность, что непременно найдет он сейчас свою пропажу. Будто чувствовал, что книга где-то рядом. И только войдя в разграбленное жилище разбойника, растерялся. Нет, что ни говори, а прав оказался парень, утверждавший, что все ценные вещи давно разобраны. Да чего уж там ценные, горшка глиняного, и то, похоже, не осталось. В сенях двое деревенских мужиков отдирали от косяка дверные петли, еще один, пыхтя, вытаскивал гвозди, кто-то не брезговал и крепкой струганой доской. Лукас растерянно переходил из комнаты в комнату. Было невозможно даже представить, что в этом разграбленном жилище осталась лежать нетронутой древняя книга в тисненом кожаном переплете, с позолотой и инкрустациями. Художник, уже ни на что не надеясь, все же оглядел ограбленные помещения и, ничего не найдя, вышел во двор. Присел, понурившись, у стены, поджидая пока, наконец, соберутся восвояси попутчики. Вокруг копошились хмурые, недовольные крестьяне. Многие, похоже, сообразили, что здесь больше нечего делать.

Неподалеку запрягал лошадь рослый жилистый мужик с широким красным лицом и белыми как лен волосами. Ему, видать, повезло гораздо больше, чем другим. Во всяком случае, поклажа крестьянина занимала едва ли не всю телегу. Его сыновья, такие же высоченные, светловолосые, краснолицые парни, необычайно похожие на отца, громко бахвалились добычей. Старший, детина лет тридцати, оживленно рассказывал про каждую свою находку, осторожно вытаскивая очередную вещь из большого холщового мешка и тут же бережно укладывая обратно. Другой, совсем еще юнец, с едва пробивающимися над губой усами, старался не отставать от брата. Из их хвастливой болтовни Лукас понял, что парням посчастливилось оказаться здесь сразу же после ухода солдат. Потому и добычи им перепало гораздо больше, чем остальным.

— Вот захожу я в сени, смотрю, тесак в углу лежит, — самодовольно ухмыляясь, рассказывал старший браг. — Ну, наклоняюсь, значит, чтоб поднять, и вижу — в самом углу монетка блестит, серебряная! Видать, закатилась когда-то под скамью, никто и не заметил.

— А я, а я, смотри, чего нашел, — ломающимся хриплым голоском воскликнул младший.

Старший детина восхищенно присвистнул. Отец перестал запрягать лошадь и изумленно уставился на сына.

— Ты… ты что же приволок, паршивец! — вдруг сердито закричал он. — А ну-ка выброси немедля эту дрянь. Ишь, чего собрался в дом-то притащить! Книга черного колдуна, письмена проклятые Гангмаровы, думаешь, почему никто из солдат на них не позарился? Да такую книгу ежели возьмешь, никакого житья потом не станет! И сам пропадешь, и душу загубишь навеки!

Мужик выхватил из рук сына тяжелый том и с размаху зашвырнул через ограду. Повозка неспешно тронулась и вскоре исчезла за деревьями. У Лукаса сердце екнуло, когда книга с хрустом свалилась где-то за частоколом, он бросился следом, выбрался сквозь дыру… и едва поверил собственным глазам. Прямо перед ним лежало его сокровище.