Книга Кроваво-красная текила - Рик Риордан

Дорога к автостраде Макалистер шла через территорию старого завода, мимо огромного каньона искусственного происхождения — прежде там находился карьер, теперь же расположились дома за миллион долларов. Хижины Цементвилля снесли, их сменили поле для гольфа, церковь и несколько ресторанов. Стрип-молл, который строила компания Дэна, находился в тени старого завода.

Дэн вышел из «БМВ» и минут пять беседовал с прорабом. Тот говорил медленно, все время поглядывая на чертеж, Дэн хмурился и кивал, словно делал вид, что понимает. Наконец, к видимому облегчению прораба, Дэн сел в свой «бимер» и уехал.

— Что ж, рабочий день закончен, — сказал я, сообразив, что Дэн возвращается в Доминион.

Однако мы поехали совсем в другую сторону — на шоссе I-35, на юг, почти к окраине города, где свернули в «зону боевых действий»,[57]с множеством многоквартирных домов. Когда я в последний раз проезжал здесь, стены зданий украшали светящиеся маргаритки семидесятых. Теперь на их месте неоновый спрей прославлял «Аларкенс» и «Диаблитос».[58]

«Молодость Америки — вот ключ, — сказал мне из приемника Карл Уиглсворт. — Когда, наконец, мы перестанем принимать извращенный образ жизни, уничтожающий наших детей?»

— Продолжай извращаться, — ответил я радиоприемнику.

Мне становилось все труднее следовать за Дэном незаметно. И с самого начала это было непросто — не стоит забывать, что я сидел в своем «Оранжевом Чудище». Учитывая, что я проехал на нем тридцать миль из одного конца города до другого, я вряд ли мог рассчитывать на то, что не привлеку к себе внимание. К счастью для меня, Дэн видел, что происходит вокруг него, не больше, чем зарывшийся в землю броненосец. В противном случае, я с тем же успехом мог включать фары дальнего света или постоянно махать ему рукой.

Мы ехали мимо строительных площадок, брошенных участков и скудных лугов, на которых пасся худосочный скот, по направлению к сборным домам офисного комплекса, выглядевшего так, будто его построили тридцать секунд назад. Он как будто с опаской присел на корточки на пустыре, расположенном в южной части города и окруженном плотными рядами шалфея и петуний — неизвестно как сюда попавшими — и куда более подходящей высокой оградой из колючей проволоки. На въездных воротах красовалась огромная стилизованная буква «S», белая, в черном круге.

Дэн припарковался перед воротами и прошел через главный вход так, словно был здесь хозяином. Я остановился рядом с лугом и попытался сделать вид, что попал сюда совершенно случайно.

«Думай и веди себя так, будто ты корова», — велел я своему «Фольксвагену».

Мы с Карлом Уиглсвортом скрасили время ожидания чудесной длинной беседой о местной политике. Он рассказал мне о социалистах, сражающихся за сохранение окружающей среды в районе водоносного бассейна Эдвардс, и сообщил, что их деятельность, скорее всего, приведет к гибели Западной Цивилизации. Затем Карл упомянул о новой программе выпуска облигаций в поддержку изобразительного искусства, которую сумел недавно провести член городского совета Фернандо Асанте. Карл относился к ней скептически.

«Налогоплательщикам это все не нужно, — заявил он. — Еще одна казенная кормушка вроде «Центра Трэвиса», которую будут финансировать городские власти».

Затем он назвал двузначные цифры, на которые выросла популярность Асанте после того, как на окраине города открылось его детище — «Центр Трэвиса», очередное подтверждение легковерности избирателей. Еще один такой проект за счет городской казны, и старина Фернандо — как сторонник «закона и порядка» — сумеет осуществить свою мечту и стать мэром. Карла эта мысль приводила в ужас даже больше, чем меня.

Дэн вышел через час и остановился возле входной двери с немолодым латиноамериканцем. Седые волосы, седые усы, темно-синий костюм.

Дэн всем своим видом показывал, что недоволен подчиненным. Во время разговора он стоял, скрестив на груди руки и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Седой мужчина много жестикулировал, словно пытался его успокоить. В основном говорил он. Наконец, Дэн кивнул. Сверкнули золотые кольца, когда они обменялись рукопожатием.

Мы снова покатили на север, пока «БМВ» Дэна не выбрался на I-10 и не направился в сторону дома. Я съехал с автострады у торгового центра «На перекрестке» и повернул назад, к Аламо-Хайтс.

«Деньги, — продолжал Карл Уиглсворт. — Все сводится к деньгам, друзья мои».

Я проехал через Теренс-Хиллс, мимо Загородного клуба и оказался на тенистой Элизабет-стрит. Высокие белые дома и очень старые деньги. Неожиданно у меня в памяти всплыло воспоминание о вечеринке по случаю окончания школы (Аламо-Хайтс тогда считалось крутым местом для проведения подобных праздников), когда я ехал по этой улице с дюжиной роз для Лилиан и дюжиной воздушных шаров для ее матери.

«Она любит воздушные шары», — сказала Лилиан.

«Ты меня не подставляешь?»

Она рассмеялась, и мы стали целоваться. Я принес с собой воздушные шары и, как и следовало ожидать, сразу подружился с матерью Лилиан; нас связали воздушные шары, к огромной досаде мистера Кембриджа. Так продолжалось до пятого июля 1985 года. В восемь вечера я должен был обедать в «Арджайл» и подарить Лилиан обручальное кольцо. Однако вышло так, что в восемь часов вечера я ехал на запад в «Грейхаунде»[59]и находился где-то рядом с Эль-Пасо. С тех пор я не видел родителей Лилиан.

Бежевая испанская вилла не изменилась, лишь пираканта[60]вокруг разрослась еще сильнее. Грубо обтесанная дубовая дверь почти полностью поглощала мой стук.

— О, господи, — сказала миссис Кембридж.

Она попыталась нахмуриться, но это было противно ее природе. Лед между нами растаял через несколько секунд, моя шея стала мокрой от ее слез, она меня расцеловала в обе щеки, и мне тут же вручили чай со льдом и банановый кекс. Никто лучше миссис Кембридж не умеет печь банановые кексы. Мы сели в ее маленькой прохладной гостиной, в окружении фотографий Лилиан и дюжины птичьих клеток с длиннохвостыми попугаями, и миссис Кембридж принялась рассказывать о событиях, которые произошли за последние десять лет.

— После колледжа, — говорила она, — для Лилиан наступило трудное время. О, Трес, я знаю, твоей вины нет, но все же…

Миссис Кембридж всегда была стройной женщиной, но сейчас превратилась почти в скелет. От возраста ее глаза потускнели, на коже появились шоколадные пятна. Она держала меня за колено, словно боялась, что я в любую минуту могу исчезнуть, и улыбалась самой искренней улыбкой.