Книга Никто, кроме президента - Лев Гурский

У мужа моего не стоит ни хрена,

В глазах пелена, в бороде борона,

Он орет: кругом виновата страна,

Что рожей он крив, с работы уволен.

Скажу ему: «Эй! А пошел бы ты на!

Мне с тобой возиться – какого рожна?

Надоело – иные пришли времена!

Я другого хочу! Возьми меня, Волин!

Вместо того чтобы поскорее нажать на клавишу Delete и стереть эту жуть, я с мазохистским чувством дождался припева, еще более жлобского:

Чтоб не пил, не курил, по-всяковски говорил,

Чтоб к обеду успевал, янкам спуску не давал,

Чтоб страна была всех краше, чтоб царем стал дядя Паша

И чтоб мне в один прием стать царицею при ем!

Мне посчастливилось не слышать этого народного хита, пока я сидел в Бутырке, но как только меня выпустили, я нахлебался им по самые брови.

Беда была, конечно, не в дурацком тексте дурацкого шлягера. Президента Волина в Москве вообще стало гораздо больше, чем до моей посадки. Я бы даже сказал – больше на порядок.

Хотя вождь и гарант в последнее время не совершал государственных визитов и редко являл себя публике, от его лица трудно было укрыться. Оно царило повсюду. Не знаю, как там в российской глубинке, но столица была им заклеена вдоль и поперек. Крупногабаритные Волины державно хмурились с проспектных билбордов, где прежде рекламировали шампунь и зубную пасту. Волины поменьше трепетали на длинных уличных растяжках. Совсем маленькие Волины формата А4 выглядывали из витрины каждой булочной. Поощрялись также короткая стрижка а-ля Волин и двубортные пиджаки «Президентские». На коммерческих сайтах вовсю шла раскрутка российско-швейцарских карманных часов Omega-Polet, какие носил Волин, а за право первым зарегистрировать в качестве торговой марки любимых президентом собак далматинской породы схлестнулись полдюжины самых серьезных фирм. По слухам, российский МИД даже выделил специальную охрану приезжавшей к нам актрисе Гленн Клоуз – только потому, что в знаменитом фильме она сыграла Круэллу, главную ненавистницу далматинцев, и в МИДе опасались, что местные фанаты пятнистых шавок могут ее побить.

Из фильмов, кстати, все наши телеканалы особенно жаловали «Лоуренса Аравийского», «Белого Бима Черное Ухо» и «Кавказскую пленницу» – три картины, вроде бы любимые с детства будущим президентом России. Якобы тогда же он определился в выборе: а) профессии разведчика, б) симпатий к собакам и в) строгой политики на Кавказе. Уж не знаю, где и каким образом юный Волин умудрился поглядеть первый из фильмов, который в СССР никогда не показывали, но в интернет-версии журнала «Premiere» я своими глазами видел интервью с Питером О’Тулом. Престарелый исполнитель роли Лоуренса с юмором и с некоторым даже испугом рассказывал о том, что среди его почитателей самые непостижимые – это русские. Они все чаще путают актера с его героем, знаменитым британским резидентом. И потому сэр Питер едва ли примет предложение возглавить жюри ближайшего Московского кинофестиваля: а вдруг чекисты вздумают арестовать его как шпиона?..

Я удалил, наконец, с диска злополучный шлягер и отправился на кухню – выпить чаю и покурить. «Липтона» оставалось в обрез, зато курева было еще полпачки. Спасибо чекисту Лаптеву, не пожадничал. Я разжег сигарету и долил в чайник воды прямо из-под крана – водяные фильтры у меня сдохли позавчера, а выплаты в «Бизнес-новостях» ожидались только послезавтра.

Конечно, О’Тул зря волнуется, усмехнулся про себя я. Лубянка – далеко не дура. Старые комедианты сегодня в России не опасны. Как, впрочем, и молодые олигархи, если они вчерашние и бедные. «Месье, же не манж па сис жур! Подайте на пропитание бывшему члену правления Российского союза промышленников и предпринимателей!» Смешно ль тебе, милый? Нисколечко.

Когда-то Сергей Каховский не был вчерашним и бедным. Примерно тогда же и наш ППВ, дорогой Павел Петрович Волин, замечательно обходился без миллионов парадных портретов и без мелких поганцев желтковых, пламенных борцов с богачами-вредителями. В те мирные времена бизнес не обижали, Кремль держал нас за приличных людей, не обкладывая, словно волков флажками, судебными процессами по вздорным юридическим основаниям. Тогда я помыслить не мог, что сам стану главным обвиняемым по делу о рухнувшей крыше бассейна. И что моя защита всю дорогу будет безнадежно уличать прокурора в незнании азов сопромата.

Может быть, внезапно открылось мне, и с Волиным беда – тоже из области науки о сопротивлении материалов? Ведь они, разведчики, сделаны из другого теста. «Юстас, Юстас юбер Алекс…» Все эти Юстасы – твердые, закаленные, не гнутся, но при очень сильной поперечной нагрузке могут сломаться. Может, его психологически надломила та авиакатастрофа, в которой погибла его жена? После тех событий Волин никогда не показывался вместе с детьми, Славой и Настей: их, говорят, отдали в закрытую частную школу в какой-то стране дальнего зарубежья, чье название было наглухо засекречено от прессы. Похоже, именно с тех самых пор Волин стал превращаться в айсберг и таранить наши «Титаники» один за другим.

К черту психологию, образумил я себя. Нет ничего хуже нашей российской манеры сперва объяснять, а потом и оправдывать действия неприятеля. Я-то ни в чем не виноват. Я не воровал, не подкупал фининспекторов, не отмывал кэш. Все налоговые схемы «Пластикса» были легальны. Мы тратились на социалку. Мы подпирали беспроцентными займами местные бюджеты. Мы приносили казне ненамного меньше, чем «Газпром» в лучшие годы… И не я, Сергей Каховский, был той злосчастной молнией, которая угодила в «вертушку» с президентской супругой на борту…

Чайник забулькал, плюнул паром в потолок и выключился. Я устроил себе неторопливое чаепитие из трех блюд и, пока чередовал крекер с чашкой, чашку с сигаретой – и так по кругу, – я опять подумал об идиотской песенке. Сомневаюсь, что дядю Пашу у нас взаправду начнут двигать в цари. Слишком много мороки. Хотя наши министры почему-то все чаще стали говорить, будто бы в шутку, «государева служба» вместо «государственная». И зачем-то ведь главный кремлевский хитрован Сдобный вылезал в эфир с болтовней о пользе монархии для России. Понятно, какой пользы от монархии ждет Сан Саныч лично для себя: он надеется и дальше из каждой большой реконструкции царских палат выкраивать себе по маленькой машинке марки «роллс-ройс» с золотой приборной панелью, с алмазными подвесками. Как-то раз Сдобный подъезжал ко мне и Денису Ларягину. Мол, не желаете ли, молодые люди, хороший контракт за пустяшный откат? И ничуть не обиделся, когда мы оба его отшили. Наоборот, засмеялся: «Эх вы, дурачки-чистоплюи, Гарварды-Кембриджи! Нас же так и так всех считают ворюгами. В нашем положении не воровать – значит, страдать безвинно».

Вот ты и пострадал безвинно, Сергей Каховский. Радуйся: у тебя чистая совесть, репутация вора и – я не поленился залезть в портмоне и пересчитать – тридцать один… нет, вот еще рублик закатился… тридцать два целковых до зарплаты. Плюс проездной на метро на текущий месяц, плюс оплаченный Интернет по выделенке до конца года, плюс пять тысяч рэ на пластике, это НЗ, про самый черный день. Да еще можно сдать в букинист собрание Фенимора Купера, а в ломбард – шкуру тигра. Спасибо товарищу Волину за нашу счастливую зрелость…