Книга Оплот и Пустота - Павел Клименко

- Кстати, у меня тоже для тебя есть подарок. Я тебе пошила новую рубаху и штаны. А то вечно даже залатать толком не можешь, - она прошла к шкафчику и достала хлопковую рубаху тёмно-синего цвета. - Вот, примерь. И не надо говорить, что у тебя уже есть. Надевай.

Обречённо вздохнув, Игнис облачился в просторную рубаху с завязками.

- Годится? - спросила Алаи и протянула руку. Нежные пальцы пробежались по рукавам и краям рубахи. От её прикосновений сердце застучало чуточку быстрее, а исходивший от неё запах жасмина казался слегка дурманящим.

- Может тебе лучше пошить одежду некоторым хм... барышням в этом городе, - предложил Игнис с улыбкой.

Лёгкий, звенящий смех Алаи стал ответом на его предложение.

- Это ты о жёнах офицеров в почтенном возрасте?.. Ха-ха... Я тоже поражаюсь их вычурным одеждам. В их-то возрасте, - глаза её блестели от невольно выступивших слёз.

Прекратив смеяться, она плеснула себе воды в чашу и сделала два коротких глотка, постепенно успокаиваясь:

- Сыграй мне на флейте.

- Так я её не брал с собой.

Алаи встала, отчего тёмные волосы рассыпались. На ходу поправляя их, она приблизилась к высокой полочке и вернулась уже с флейтой.

Три года назад наставник по бою на мечах посоветовал Игнису научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Он считал ученика слишком горячим и порывистым, и такая игра была призвана немного сгладить шероховатости характера. Сначала всё казалось полнейшей чепухой, но один сказитель помог ему по-настоящему услышать чарующие звуки флейты. Как обнаружилось в ходе обучения, это действительно успокаивало, помогало собрать воедино мельтешащие в голове мысли. Играть получалось очень посредственно, но на лавры сказителей никто ведь и не претендует.

Игнис взял музыкальный инструмент и поднял глаза на Алаи. Она продолжала стоять рядом, и улыбка её сопровождалась всё теми же ямочками на щеках.

- Не хмурься, а давай играй, - велела она и поудобнее уселась на кровать.

Игнис поднёс флейту к губам и извлёк несколько пробных нот. Вдохнув поглубже, он заиграл "Стены и дали".

Мелодия давно была подслушана им в одном трактире. В словах к ней говорилось о вечерней крепости, о стражнике на башне, что годами всматривается в даль, надеясь увидеть там что-то важное, о его мечтах и тихой тоске по жизни в тепле и без войны.

Алаи практически не моргая смотрела на Игниса, иногда тихо подхватывая отдельные строчки. Слова она знала, но голос свой не считала достаточно хорошим для полноценного пения. Зря, могла бы и попробовать.

- Мы идём гулять? - спросила Алаи, когда Игниса закончил играть.

- Конечно, - воодушевлённо ответил он.

Они вышли на улицу и неспешным шагом отправились в их любимый сад возле ближних озёр.

Широкую улицу заполняли отдыхающие пары, по-южному неторопливые надельники и ремесленники, у дверей некоторых домов грелись на солнышке старики, жёны владельцев многочисленных постоялых дворов поливали клумбы.

Поблизости от казарм стали чаще попадаться солдаты гарнизона, по улице прошагали двое воинов с двуручниками на перевязи. Алаи поймала их заинтересованные взгляды и смущённо отвернулась:

- Ты ведь хочешь стать как они, Стылым?

- Хочу, но повторный ритуал опасен. Я... я не уверен до конца.

- Оплот не может приносить горе. Раз Мастер Мадайн говорит, что ты отмечен Оплотом - значит так оно и есть. Просто верь.

Игнис крепче сжал её ладонь:

- Я подумаю.

- Мне тоже сказали, что во мне есть Оплот. Представляешь? Вода - отличный источник. Может я тоже пройду ритуал и стану воительницей, - с наигранно серьёзным видом Алаи вскинула руку и взмахнула воображаемым мечом.

- Зачем тебе это?

- Ну как же, будет так здорово - огонь и вода.

Оставив позади шум улиц, они вышли к окраине города и погрузились в благоухание сада.

Огромный простор занимали персики и яблони, заросли розовых кустов и знаменитые остинские озёра. Между ветвями носились толстые гудящие пчёлы, отягощённые грузом нектара и пыльцы.

Игнис и Алаи прошли дальше по тропинке, умостились прямо на траве под наклонившейся к воде яблоней и обнялись.

Неожиданно приняв решение, Игнис повернулся к спутнице. Вытянув из кармана подарок, он протянул его Алаи. В лучах полуденного солнца блеснул кулон с синим сапфиром. Камень был искусно выточен в форме капельки, и, казалось, именно этот образ более всего подходит Алаи. Мысленно, а иногда и вслух, он её так и называл, Капелькой.

Алаи улыбнулась и позволила надеть украшение себе на шею.

- Спасибо.

- Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я знаю, твой отец не сильно жалует военных, но... - прочитав ответ в лазурных глазах Алаи, он привлёк её к себе, и губы их встретились. Она с готовностью отозвалась на поцелуй, зарывшись пальцами в его тёмно-русые волосы.

Нежные губы её превратили время в нечто незначительное, подчиняющееся их нуждам. Страсть сжигала Игниса, и сам себе он казался сейчас чистым творением огня. Раз за разом доходя до высшей точки блаженства, он начинал ощущать ещё большее желание, и всё повторялось снова. Стоны срывались с губ Алаи, но кроме того, с ним говорили её волосы, глаза, губы, плечи - всё её тело. Она реагировала на каждое его движение, на каждый порыв, отдавая всю себя и взамен набираясь его тепла, его сил. Запал их длился до тех пор, пока не иссяк окончательно, и солнцу позволили возобновить движение по небу.

Опьянев от обуревающих её чувств, Алаи опустила голову Игнису на колени. Вскоре дыхание её выровнялось, и она задремала.

Неторопливо перебирая её чёрные локоны, Игнис посмотрел на спящую Капельку. Наступило как раз то мгновение, когда молодая женщина всецело погружается в сон, и на лице её появляется выражение, присущее всем прекрасным созданиям, живущим и ещё не рождённым.

Кожа Алаи едва различимо благоухала жасмином и излучала тепло. Частички этого доставались и ему. Возможно, именно они не дают ему превратиться в безликое подобие человека. Подающего большие надежды воина Оплота, но безгранично пустого, с изъяном внутри. Именно в её бездонных глазах он находил отражение всего лучшего, что есть в нём самом. Выходит, как раз этим она и близка ему по-особенному, невыразимо, всемерно.

Впервые у его жизни появился след.

Справа на тропинке зашуршали ветки, и среди белых соцветий яблонь показалась Тинали. Будучи полной противоположностью сестре, она отличалась живостью характера и благодаря броской внешности неизменно приковывала к себе взоры большинства мужчин. Огненно-каштановые волосы дополнялись смеющимися глазами. Полные губы сулили мужскому воображению море наслаждения, а пышная грудь и крепкие бёдра только усиливали первоначальное впечатление. Саму же себя она любила называть Искоркой.