Книга Обещай мне - Харлан Кобен

Говорят, что горе старит, но в случае с Клэр Биль было верно другое. Кожа на лице натянулась так сильно, что, казалось, к ней совсем не поступает кровь. Морщины исчезли, и она выглядела бледной и изможденной.

Майрон вспомнил, какой она была в юности. Они часто сидели в классе и просто болтали. Он начинал ее смешить. Обычно Клэр была тихой и даже подавленной. Но когда он был в ударе, когда ему удавалось расшевелить ее, она начинала смеяться буквально до слез. Он не унимался и обожал эти моменты: она уже больше не сдерживалась и вся излучала радость.

Клэр молча смотрела па него. Время от времени любой человек задумывается о тех моментах, когда все было так хорошо. Он мысленно возвращается в прошлое и пытается понять, что сделало его таким, каким он стал, и была ли минута, когда он мог поступить иначе и направить свою жизнь совсем по другому, более успешному руслу.

— Рассказывай! — попросила Клэр.

Он так и сделал. Он начал с вечеринки у себя дома, когда случайно подслушал беседу Эйми и Эрин в подвале, рассказал об обещании и позднем ночном звонке. Он ничего не стал утаивать, рассказал об остановке на бензоколонке и даже о словах Эйми, что дома у них проблемы.

Клэр слушала не шевелясь и молчала, хотя губы предательски подрагивали, и время от времени закрывала глаза, будто ожидала удара, но не хотела от него уклоняться.

Когда он закончил, в комнате воцарилась мертвая тишина. Клэр не задавала никаких вопросов: она стояла не двигаясь и выглядела очень хрупкой и беззащитной. Майрон сделал шаг вперед, но тут же понял, что напрасно.

— Ты знаешь, что я ни за что не причинил бы ей вреда, — сказал он.

Она не ответила.

— Клэр?

— Ты помнишь момент, когда мы встретились в Литл-парке у колеса обозрения?

— Мы там часто встречались, Клэр, — ответил он не сразу.

— На игровой площадке. Эйми было три года. Подъехал фургон со сладостями, и ты купил ей сливочную помадку с миндалем.

— А она ее терпеть не могла!

Клэр улыбнулась:

— Ты помнишь?

— Да.

— Ты помнишь, какой я была тогда?

Он немного подумал:

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Эйми была такой непоседой! Ей нужно было попробовать абсолютно все! Она захотела скатиться с высокой горки, но надо было забраться по высокой лестнице. Она была еще слишком мала — во всяком случае, я так считала. Она была моим первым ребенком. Я так за нее боялась, но остановить не могла. Поэтому я позволила ей забраться по лестнице, но все время стояла сзади, помнишь? Ты еще пошутил по этому поводу.

Майрон кивнул.

— Еще до се рождения я поклялась себе, что ни за что не превращусь в родительницу, которая без своей опеки и шагу не дает ребенку шагнуть. Поклялась! Но Эйми взбирается по этой лестнице, а я нахожусь прямо за ней и подставляю на всякий случай руки. А вдруг она сорвется и упадет? Потому что даже в таких невинных местах, как игровая площадка, родители все равно воображают себе самые страшные картины. Мне все время представлялось, что сейчас ее крохотная ножка соскользнет со ступеньки, а пальчики на руках не удержат веса, и она полетит вниз, и ударится головой о землю, и…

Ее голос замер.

— Поэтому я все время находилась сзади. И была готова ко всему.

Клэр замолчала и перевела взгляд на Майрона.

— Я не сделал ей ничего плохого, — сказал он.

— Я знаю, — тихо ответила она.

От этих слов он должен был почувствовать облегчение, но не почувствовал. В се голосе было нечто, что продолжало держать его в напряжении.

— Я знаю, что ты не мог причинить ей вреда. Я это знаю. — Ее глаза сверкнули. — Но на тебе тоже лежит вина!

Он не знал, как на это реагировать.

— Почему ты не женат? — спросила она.

— Какое, черт возьми, это имеет значение?

— Ты один из самых приятных и замечательных мужчин, которых я только знаю. Ты любишь детей. Ты не голубой. Так почему ты до сих пор не женат?

Майрон сдержался, говоря себе, что Клэр сама не своя из-за исчезновения дочери и просто выплескивает эмоции.

— Я думаю, это потому, что ты несешь разрушение, Майрон. Все, к чему ты прикасаешься, оборачивается для людей болью. Я думаю, что именно поэтому ты до сих пор холост.

— Ты считаешь, что… на мне лежит проклятие?

— Нет, совсем нет. Но моя девочка пропала. — Теперь она говорила очень медленно, буквально цедя слова. — Ты был последним, кто ее видел. Ты обещал защищать ее.

Он молча слушал.

— Ты мог мне сказать!

— Я обещал…

— Не надо! — Она подняла руку, не давая ему договорить. — Это не оправдание. Эйми никогда бы об этом не узнала. Ты мог бы отозвать меня в сторону и просто сказать: «Послушай, я сказал Эйми, что она может всегда рассчитывать на мою помощь, если у нее появятся проблемы». Я бы это поняла. И даже оценила, потому что могла бы ей помочь, как тогда на лестнице. Я могла бы защитить ее, потому что именно так поступают родители. Родители, Майрон, а не друзья семьи.

Он хотел возразить что-нибудь в свое оправдание, но в голову ничего не приходило.

— Но ты этого не сделал, — неумолимо продолжала она. — Вместо этого ты обещал, что ничего не скажешь родителям. Потом отвез ее куда-то и просто высадил, и не стал опекать дальше, как это сделала бы я. Ты это понимаешь? Ты не позаботился о моей девочке! И теперь она пропала!

Майрон молчал.

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

— Не знаю.

— Нет, знаешь! — Глаза Клэр неожиданно стали ясными и холодными. — Полиция сделает одно из двух — это совершенно очевидно. Они не станут искать ее. Эйми сняла деньги с банкомата до того, как позвонила тебе. Поэтому они либо решат, что она просто сбежала, либо что ты в этом замешан. Или и то и другое, вместе взятое. Например, что ты помог ей бежать. Что у вас с ней роман. Но в любом случае ей уже исполнилось восемнадцать, поэтому копать они не станут. И они ее не найдут — у них есть чем заниматься.

— И что ты от меня хочешь?

— Найди ее!

— Я не спасаю людей. Ты только что сама об этом говорила.

— Тогда пора начать! Моя дочь пропала из-за тебя. Я считаю, что в этом виноват ты!

Майрон покачал головой, но Клэр не отступала.

— Ты заставил ее дать обещание. Именно здесь, в этом доме, она его дала. А теперь сделай то же самое сам, черт тебя побери! Обещай мне найти мою девочку. Обещай мне вернуть се домой!

Майрон пообещал — выбора у него не было.

Глава 19

Эли Уайлдер все-таки заставила себя не думать о предстоящем визите Майрона и позвонила своему редактору. Про себя она величала его Калигулой, в честь римского императора, любившего поиздеваться над своими приближенными.