Книга Все ради любви - Кристин Ханна

Энджи подъехала к ресторану, опоздав на пятнадцать минут. Лорен уже ждала ее под бело-зеленым козырьком. У ее ног стоял голубой рюкзачок.

Энджи опустила стекло.

— Извини, что опоздала.

— Я думала, вы забыли.

Интересно, спросила себя Энджи, кто-нибудь хоть раз сдержал слово, данное этой девочке, да и обещали ли ей что-либо?

— Залезай, — сказала она, открывая дверцу.

— Вы уверены?

Энджи улыбнулась:

— Представь себе, Лорен, я абсолютно уверена. Ливви подменит меня. Садись.

Лорен поспешила забраться внутрь и захлопнула дверцу. Дождь с такой силой колотил по крыше машины, что казалось, будто находишься внутри погремушки. Они ехали в полном молчании — говорить мешал громкий стук мотавшихся из стороны в сторону «дворников».

У своего дома Энджи попыталась припарковаться поближе к крыльцу.

— Как ты думаешь, не стоит ли нам позвать сюда твою маму? Может, она захочет присоединиться к нам? — спросила она.

Лорен рассмеялась. Смех был неожиданно горьким.

— Сомневаюсь. — Вероятно, она сообразила, насколько резко прозвучал ее ответ, потому что поспешно добавила, сопроводив свои слова слабой улыбкой: — Она не любит балы.

Энджи решила не настаивать. Как-никак, Лорен — просто ее служащая, а она одалживает ей платье. Вот и все.

— Ладно. Пошли в дом. Посмотрим, что у меня есть.

Лорен росла не в мире сладких фантазий. В отличие от своих подруг она все детство просидела перед телевизором, по которому показывали перестрелки, проституток и женщин, подвергшихся насилию. «Реальная жизнь» — так комментировала это ее мать. В доме Рибидо никогда не было мультиков. Годам к семи Лорен уже поняла, что Прекрасный принц — лягушка. Лежа на узкой кровати в квартире, пропахшей сигаретным дымом и винным перегаром, она не мечтала о том, чтобы стать Золушкой или Белоснежкой. Она никогда не видела смысла в сказках о принцессах, своей любовью преображающих людей.

До сегодняшнего дня.

Энджи Малоун открыла перед Лорен дверь, и девочка заглянула в мир, который, казалось, был залит солнечным светом и наполнен неожиданными возможностями.

Главным было платье. Нет, главным был дом.

— Его построил мой отец, — сказала Энджи. — Когда я была маленькой, мы переезжали сюда на лето.

Дом с крышей из кровельной дранки был окружен высокими деревьями, в отдалении слышался шум мощного прибоя. На широкой террасе, тянувшейся вдоль двух стен, стояли кресла-качалки, при виде которых в воображении сразу возникала идиллическая картина: теплый, солнечный день, банка кока-колы в руке, а впереди расстилается серебристая водная гладь с редкими белыми гребешками волн.

Как только Лорен вышла из машины и увидела дом, она замерла как вкопанная. Это было именно то место, где она всегда мечтала жить.

— Лорен! — позвала ее Энджи, оглядываясь.

Одного взгляда на дом хватило, чтобы в душе девочки открылся колодец желаний.

— Извините, — пробормотала Лорен и поспешила вслед за Энджи.

Внутри дом был так же прекрасен, как и снаружи. Большие и мягкие диваны, обитые хлопчатобумажной тканью, стояли напротив друг друга перед камином из речника. Журнальным столиком служил старый зеленый сундук. Кухня была маленькой и светлой, со сливочно-желтыми шкафами и венецианским окном, выходившим в сад. Высоченные разлапистые пихты надежно закрывали дом и прилегающий к нему участок земли от посторонних взглядов.

— Как красиво, — с восторгом прошептала Лорен.

— Спасибо. Нам тоже нравится, — сказала Энджи, наклоняясь к камину, чтобы разжечь огонь. — Как бы ты предпочла выглядеть?

— То есть?

Энджи повернулась к ней.

— Сексуально? Невинно? Как принцесса? Кем ты хочешь сегодня быть?

— Да сгодится любое платье.

— Тебе нужно серьезно подойти к своему образу. Ведь ты должна будешь соответствовать своему молодому человеку. Пошли! — Она направилась к узкой лестнице и стала подниматься наверх. Заскрипели ступеньки.

Лорен поспешила за ней. Они прошли по короткому коридору в уютную, полную воздуха спальню с высоким белым потолком и дощатым полом. Главным предметом обстановки была широкая кровать с балдахином на четырех столбиках. По обе стороны от кровати на изящных столиках стояли лампы и лежали стопки бумаг.

Энджи открыла дверь гардеробной и дернула за шнурок. Под потолком зажглась лампочка и осветила развешанную на штангах одежду.

— Ну что ж, посмотрим. Я захватила с собой только часть платьев. Вообще-то я собиралась продать их. — Она прошла в конец гардеробной, где висело несколько желто-бежевых чехлов для одежды с логотипом «Нордстром»[10].

«Нордстром».

Лорен попятилась. У нее никогда не было, да и быть не могло, ни одной вещи из этого знаменитого магазина. Черт, она даже не могла позволить себе чашку кофе из киоска, расположенного у магазина.

Энджи расстегнула молнию на одном чехле, достала длинное черное платье и показала его Лорен:

— Что скажешь?

Это было платье с открытыми плечами и спиной. Широкие бретели соединялись на шее, вырез был украшен блестящими камешками, два ряда таких же камней, только более крупных, шли по талии. Ткань — вероятно, шелк — так и переливалась.

— Что я скажу? — Лорен понимала: она не может даже на один вечер взять такое платье. А что, если она прольет что-нибудь на него?

— Ты права. Слишком взрослое. А у тебя все-таки вечер развлечений.

Энджи бросила платье на пол и, вернувшись к чехлам, принялась рыться в них. Лорен подняла платье и с благоговением погладила блестящую ткань. Ей никогда в жизни не доводилось держать в руках такую красоту.

— Ага! — Энджи достала еще одно платье, на этот раз розовое, цвета устричной раковины. Оно было тяжелым, из какого-то трикотажа, который плотно облегал фигуру. Платье было неотрезным, без рукавов, закрытое — под самое горло — спереди и с открытой спиной. — У него вшитый бюстгальтер, хотя вряд ли в семнадцать лет нужен бюстгальтер.

Энджи достала еще одно: изумрудно-зеленое с длинными рукавами и глубоким вырезом. Платье было великолепным, но взгляд Лорен непроизвольно вернулся к розовому.

— А сколько оно стоило? — решилась она спросить.

Энджи посмотрела на розовое платье и улыбнулась.

— Это? Я купила его в «Рэке». Нет, в комиссионном на Капитолийском холме.

Лорен не удержалась от улыбки.

— Ага, так я и поверила.