Книга Лес повешенных лисиц - Арто Паасилинна

Два или три часа таежный полицейский Хурскайнен был в состоянии кричать. Он уже начал терять надежду на спасение. Неужто его жизнь вот так и закончится? Не очень-то завидный финал для блюстителя порядка.

Однако наконец из глубины темного леса послышалась речь. Мгновение спустя ослабевший Хурскайнен различил блуждающий луч света, который приближался мучительно медленно. Хурскайнен закричал, насколько ему позволяла смертельная петля.

Когда Хурскайнен уже счел себя спасенным, он увидел в свете карманного фонаря черного майора, физиономия которого выражала ужасное, воинственное бесстрашие: тот поднимал тяжелый лом. Майор Ремес приготовился к спасительному удару. Это же он вез ванну! Лом был направлен на бедную голову полицейского. Хурскайнен, подобно Иисусу на кресте, закрыл глаза.

"Я выпью эту чашу", – промелькнуло в его голове.

В самый последний момент раздался предупреждающий возглас Ойвы Юнтунена:

– Это же полицейский, а не хищник!

Лом в руках майора Ремеса медленно опустился. Таежному полицейскому позволили жить.

Сразу же, как только Ойва Юнтунен сообразил, что в петле запутался полицейский, он, не привлекая внимания, исчез с места событий. Ойва направился к бараку, велел Наске одеться как можно быстрее и, поскольку старуха была одета тепло, заставил ее бегом бежать в камеру. И сам заперся в ней.

– Случайно вытащили полицейского из лисьего капкана. Теперь надо сидеть тихо, чтобы он не нашел нас, – шепнул он в темной тюрьме на ухо Наске.

Майор Ремес перерезал смертельную петлю. Хурскайнен, глотая воздух, перевел дух. Адамово яблоко ныло. Было такое чувство, что за последние часы шея вытянулась на полметра.

Ремес отвел полицейского в дом. Он отметил, что Наска и Ойва Юнтунен успели укрыться. Хорошо. Ремес пригласил Хурскайнена сесть. Полицейский растянулся на кровати Ойвы Юнтунена. Он растирал горло, опоясанное темным кругом. Хурскайнен подумал, что, наверное, повреждено мягкое небо, так болело горло. Имело смысл сразу же по горячим следам допросить майора, но как вырвать признание насчет незаконных капканов, если даже глотать так больно, будто глотаешь ножи.

– Может, чаю хотите? – услужливо спросил майор Ремес. Однако Хурскайнен устало помотал головой: совсем не хочется.

К счастью, ночь выдалась теплая. Майор Ремес отнес саамке и своему приятелю несколько одеял и предусмотрительно запер дверь. Он замел следы перед конюшней, чтобы полицейскому не пришло в голову утром более тщательно обследовать окрестности. Спал в эту ночь майор Ремес беспокойно. Он размышлял о новом повороте дел. Может быть, ему стоит прибить полицейского, если тот начнет вынюхивать, что здесь на лесопункте делается, и найдет Наску и Ойву Юнтунена? Хватит ли одного удара в висок, чтобы у фараона отшибло память?

Ойва Юнтунен и Наска Мошникофф прижались в яслях друг к другу. Хотя саамка и была небольшого роста и иссушена долгими годами жизни, от нее исходило все-таки столько тепла, что Ойва Юнтунен не замерз. Ойва прикинул, что такой божий одуванчик вырабатывает под одеялами тепла не менее пятнадцати, а то и двадцати ватт. Разумеется, с молодыми не сравнить, но все-таки.

Наска спала спокойно. Она видела во сне Киурели, в объятиях которого она вновь оказалась. Проспала бы так хоть целую неделю, но забрезжил рассвет. С улицы доносился слабый голос оленьего полицейского Хурскайнена:

– И все же я обязан выписать вам небольшой штраф. Такие капканы являются незаконными.

Майор спросил, может ли он заплатить штраф после Рождества.

– Хорошо, – согласился полицейский Хурскайнен и распрощался с майором. – Большое спасибо за ночлег. В этих местах редко встречаются рассудительные и уравновешенные люди. Нам, представителям власти, нужно держаться друг друга.

Через некоторое время взревел мотором снегоход Хурскайнена. Вскоре звук стал слабее. Полицейский с почерневшим горлом отправился по следам своих "оленекрадов". Действительно, стоит остерегаться незаконных капканов.

Наска Мошникофф и Ойва Юнтунен были освобождены из заключения сразу же, как только стихли звуки снегохода. Одеревеневшие от холода, они вошли в дом, где майор налил им горячего кофе.

– Надо же, повезло поспать с мужиком! – радовалась Наска.

Ойве Юнтунену все это не нравилось. Чего это сюда принесло легавого? Все ли еще ищут Наску? Не получили ли власти какой информации о пропавшем золоте и Ойве Юнтунене?

Майор Ремес успокоил приятеля:

– Он всего лишь гоняется за теми, кто ворует оленей. А меня он оштрафовал за те капканы.

– Если бы мы сделали просто капканы на лису, то полицейский в них не попал бы. У человека нога намного толще, нежели у лисы. Полицейского такой капкан не удержит.

– А Наска отправится спать, она же старая. – Ойву Юнтунена раздражало, что охота на лис окончилась поимкой полицейского. Здесь, собственно, больше скрывались от властей, нежели ловили их. Рассерженный Ойва Юнтунен пошел спать.

Майор Ремес вышел из избы, чтобы не мешать спящим. Он походил по двору. Время тянулось так медленно. Ремес смотрел на бесконечные сизые извивы гор и болот. Сплошной синеватый сумрак, одиночество и безвременье... Сердце майора разрывалось от тоски по женщинам. Девяностолетняя старуха саамка эту боль унять не могла.

Вот если бы в Юха-Вайнан Ма был офицерский клуб! Как приятно было бы иногда отправиться на снегоходе поболтать с капитанами. Даже клуб нестроевых офицеров устроил бы! И даже солдатский клуб... с какой-нибудь сестрой милосердия, торгующей конечно же пышками и соком.

– Так ведь даже и столовой нет. Вот блядство.

Майор протопал в сарай и с горя принялся колоть дрова. Жена и та в Испании. Во всех отношениях зима прошла в одиночестве.

А в это же время к Рованиеми подлетал самолет "Финн-эйра", следующий рейсом из Хельсинки. В самолете было несколько торговцев, парочка депутатов парламента, какие-то деятели в меховых шапках, уже набравшиеся по случаю посадки, несколько других пассажиров, внешность которых не позволяла определить, кто они, туристы или деловые люди. И среди них выделялись две стройные девушки из Швеции, радостно покачивавшиеся. Они были молоды и красивы, по-светски смеялись, красили губы и открывали и закрывали дамские сумочки. Даже стюардессы рядом с ними напоминали невзрачных воробьев.

Самолет совершил посадку на окруженный морозным снегом аэродром. Девицы облачились в теплые шубы и вышли из самолета.

–Ох!

Несколько заиндевевших северных оленей застыли на краю летного поля. Наверху, среди морозных облаков, гудел одинокий истребитель из лапландской эскадрильи.

Женщины взяли такси и попросили водителя довезти их до отеля "Похьянхови". Таксист подумал", что какую-то, видать, конференцию опять проводят, раз из-за границы таких вот манекенщиц самолетом доставили.

– Пашалуста, – сказал он им по-шведски, открывая дверцу машины перед отелем "Похьянхови".