Книга Иная вера - Влад Вегашин

– Что будет, если прооперировать ребенка так, чтобы он стал мужского пола?

– Будет мальчик с недоразвитыми половыми органами, бесплодный. Если наоборот – будет девочка, физически полноценная, но, опять же, бесплодная.

Вацлав почти сказал – «делайте мальчика». Но в последний момент передумал.

Физическое уродство порождает комплексы. Сексуальная несостоятельность у мужчины порождает очень большие комплексы. Бесплодность для женщины – пусть не вариант нормы, но далеко не такая трагедия.

– Что вы как врач можете порекомендовать?

– Я бы оперировал и адаптировал ребенка в женский пол.

– Тогда так и делайте, – сказал Вацлав и вышел.

Вечером он ужинал с потенциальным поставщиком, обсуждал контракт, который в случае его подписания должен был уменьшить расходы на производство почти в полтора раза, но мыслями был далеко от собственного бизнеса.

Что делать теперь с ребенком? Если дитя унаследовало силу обоих родителей, то позволять ему расти где-то отдельно нельзя. Либо оставить у себя и обучать, либо обезвредить сейчас.

«Обезвредить» отдавало кислятиной и ложью, ложью самому себе. Вацлав долго подбирал это слово, а подобрав – скривился, будто наступил в вонючую лужу. Он не привык врать себе.

Ребенка надо либо оставить и воспитывать самому, либо убить.

Да, так звучало честнее. Но произнеся мысленно это «убить», осознав его, он понял, что убить не сможет. Даже приказать кому-то не сможет.

Если же девочка не имеет особой силы, то…

То ее все равно придется оставить. Ребенок, в котором течет кровь Вацлава Пражски – слишком лакомый кусочек для кого угодно. Если она не унаследовала силу – из нее можно вырастить неплохого специалиста. Плохо, что она мулатка, но это можно перебить правильным воспитанием и образованием.

После ужина он снова поехал в больницу – поговорить с Паулой. Женщина явно ждала его, ждала – и боялась. Когда Пражски вошел в палату, она вздрогнула, подалась вперед.

– Я не знаю, почему так получилось. В нашей семье не было ничего подобного, я узнавала…

– Я тоже узнавал. Успокойся. Это не твоя вина, что так вышло. Ты родила здорового ребенка, выполнив этим свою часть договора. И ты можешь не бояться, что я не выполню свою.

– А что будет с… ребенком?

– Первый год ей нужно грудное молоко, насколько я понимаю. Ты возьмешь это на себя или мне искать другую женщину? Косметическую операцию по восстановлению внешнего вида груди я оплачу, разумеется, кроме того, ты будешь получать жалованье за каждый месяц работы кормилицей и няней. Но ты должна забыть о том, что ты – ее мать.

– Понимаю. Но…

– Спрашивай.

– Почему ты так щедр? Гражданство, квартира, большие деньги – и это только за роды. Ты не обязан оплачивать мне подтяжку груди и все такое – но ты это делаешь. Почему?

Вацлав поймал ее взгляд, усмехнулся. Как и все, кто был до нее, Паула пыталась принять одно за другое.

– Не обманывайся. – Он покачал головой. – Я не влюблен в тебя. Но я хочу полной отдачи в том, за что плачу. Мне нужно высшее качество. И для его получения лучше не скупиться. Ты – наемная кормилица и няня. Если ты будешь знать, что по окончании своей работы ты получишь не только деньги, но и бесплатное восстановление твоей внешности, ты не станешь отлынивать лишний раз от кормления, к примеру.

– Прагматично, – сказала Паула.

– Да, – кивнул Вацлав и вышел.

Через несколько дней он впервые увидел ребенка. И испытал что-то вроде горького разочарования, не увидев в ней ни малейшего признака силы родителей. Но переигрывать что-либо было уже поздно.

– Как вы назовете ребенка?

Он посмотрел в окно, скользнул взглядом по крохотному зеленому скверику, за пределами которого сдержанно горели вывески. Кафе «Нуар», стрелковый клуб «Вильгельм Телль», салон цветов «Кира»…

– Кира.

II. VI

Что проку лелеять чужую мечту?

Да полно! Все это – чудаческий бред…

Деревня лежала между двух холмов, тихая и темная. Спящая или мертвая? Стас тыльной стороной ладони стер выступившую на лбу испарину. Конечно же, спящая, как же иначе?

Солнечный всхрапнул, повернул голову, внимательно посмотрел на всадника – мол, ты чего? Ветровский натянуто улыбнулся, погладил коня по крутой золотистой шее и вновь перевел взгляд на деревню.

Шестнадцать дворов, пятьдесят восемь человек, если считать с маленькими детьми. А сорок лет назад был покосившийся домишко, выстроенный руками людей, хоть и привыкших работать, но совершенно не умеющих плотничать. Всеволод Владимирович и его сын, Руслан, вдвоем прожили здесь пять лет, выстроили дом, распахали два поля, вырастили на них первый урожай. Потом Руслан привел из города женщину с двумя детьми, брошенную мужем. Женился на ней… ну, как сказать, женился: пред ликом природы Всеволод Владимирович со своего отцовского благословения объявил Руслана и Елену мужем и женой. Еще через год Лена попросила приютить ее старую знакомую, которую она встретила на базаре, – после смерти мужа Катя оказалась выброшена на улицу свекровью. Юрку подобрал Всеволод Владимирович – бездомный подросток замерзал на улице. Виктора привел он же, пообещав закопать в ближайшем лесу, если не бросит пить. Что характерно, с тех пор Виктор прикасался к алкоголю только на празднике урожая, и то – чуть отпивал из общей чарки, и все. И пошло-поехало… Строились новые дома, возделывались поля, плодился скот. Создавались семьи, рождались дети – и если вдруг что случится, то всем миром бросались помогать. Да, жили вроде бы по отдельности – но в то же время все вместе, одной большой и дружной семьей. И не было такого, чтобы на кого-то наговаривать или пытаться получить больше, чем другие, или тем более – воровать… Случилось раз, один из пришедших, кто быстро женился, по злости руку на жену поднял – так Всеволод Владимирович его лично отметелил так, что неделю морда вся лиловая была, и сказал – предупреждение одно, последнее. А тот не понял всей серьезности и через полгода история повторилась – так гнали его взашей. Потом, правда, все не очень хорошо обернулось… но не в том суть!

Конь нетерпеливо переступил, мотнул головой.

Стас прикусил губу, чуть натянул повод.

Там, между двух холмов, был его дом. Дом, где его любили и ценили. Дом, где он был нужен. И все тут.

Отвернувшись, он ударил коня пятками – застоявшийся Солнечный с места взял крупной рысью, а спустя десяток тактов перешел в галоп – молодой человек не стал его сдерживать.

Он останется. Так будет правильно. Только почему тогда так больно?..

Против воли в памяти всплыла та ночь. Темный город за спиной, где-то в отдалении – истерический вой полицейской сирены. Ощущение жесткой, уверенной силы рядом.