Книга Спасти Отчизну! «Мировой пожар в крови» - Герман Романов

Германцы же бросили свыше ста дивизий да австрияки еще полсотни — три пятых сил их коалиции. Полгода, с весны по октябрь, многочисленные тяжелые батареи поднимали на воздух русские батальоны и полки, не жалели снарядов, перепахивая оборону. Войска под таким чудовищным напором отходили, но не бежали — не то что армии или корпуса, немцам не удалось окружить даже одной дивизии.

Полгода кошмарной бойни, бесконечного отступления — дух был подорван, но вера осталась. И когда осенью германская кавалерия Гарнье прорвала фронт и пошла на Минск, разрыв смогли ликвидировать, а потом долго отлавливали по лесам отощавших от голода прусских и баварских драгун и улан в остроконечных касках.

Что же произошло?!

За полгода кровавых сражений русские оставили Литву, Лифляндию по Двину, большую часть Белоруссии, Волынь и Галицию. За полгода кровавого отступления, почти не имея патронов и снарядов, вооружая прибывающие на фронт пополнения топорами, с одной винтовкой на троих.

Красная армия, вооруженная до зубов, штыков намного больше, чем в императорских войсках, имея танков и бронемашин, аэропланов в сто раз больше, обильно оснащенная пулеметами, оставила эту самую территорию всего за СЕМЬ дней. Одна НЕДЕЛЯ! Это не укладывалось в мозгу и походило на какой-то чудовищный розыгрыш!

Пусть внезапное нападение, пусть оно было. Но ведь пешком или на автомобиле больше полсотни верст в день никак врагу не сделать. Да прикажи всей армии просто окопаться, так через несколько часов неодолимая оборона получится. Рек, речушек, ручьев прорва — деревянные мостки разобрать, каменные взорвать. Окопов по берегу нарыть — лопат в любом крестьянском селении набрать можно. Бронированные машины по башни в земли закопать — это как дот будет.

Михаил Александрович видел, что могут творить на фронте пулеметные «Остины» или пушечные «Гарфорды» — несмотря на то что их было мало до прискорбности, крепости на колесах уверенно сдерживали натиск врага и вселяли дух в уставших русских солдат. А здесь в сотню раз больше боевых бронированных машин — чудовищная цифра в 25 тысяч танков и бронеавтомобилей тоже не укладывалась в мозгу. Он в нее никак не мог поверить!

Да просто закопай по башню танк или броневик у каждой дороги и проселка, так ни один враг, хоть пешком, хоть на коне, хоть на такой же бронетехнике, да ни в жизнь не прорвется.

Какая, твою мать, неделя?!

Да такую пусть наспех сооруженную оборону месяцами грызть придется, и вся германская артиллерия не поможет…

— Почему же солдаты отказались защищать свое Отечество?! Почему прекратили стойко за него сражаться?!

Только такой ответ смог найти для себя Михаил Александрович, и это еще больше доставило ему мучений. Он видел, как яростно дрались и красные, и белые сейчас. Но почему спустя двадцать лет произошло такое?

Михаил оторвался от мучивших его мыслей и с трудом поднялся с дивана. Адмирала он слишком уважал, чтобы заставить ожидать его. Тем более что не только он один мучился подобными вопросами…

Нижнеудинск

— Вот, посмотрите, Мария Александровна!

Фомин положил на столик блеснувшие золотом и серебром кресты. «Легенду» для него подобрали серьезную и, главное, относительно правдивую. Теперь предстояло пройти первую проверку под внимательным взором этой молоденькой девчушки, что искренне ему симпатизировала.

Эти два дня поездки Семен Федотович блаженствовал на седьмом небе, окруженный заботой и участием. Ему нравилась Маша, Машенька, как он ее мысленно называл, но старый офицер боялся даже мимолетно ей это показать — слишком велика была разница в возрасте, ненадежно его нынешнее положение без кола и двора, да навечно изуродованная физиономия.

Кра-са-вец, прямо слово, только людей пугать!

Однако говорить все это он девушке не стал, а исподволь стал ей выкладывать свою новую биографию. Задействовав первым делом награды, ибо девчушка пристала как репей, требуя показать ей заслуженные кресты. Ведь не могли обойти наградами боевого капитана, тем более бронечастей.

— Меня в тринадцатом в армию отправили, как раз двадцать два года исполнилось, — уверенно начал Фомин излагать «жизненный путь», причем резко измененный. Тут объяснимо — тело непонятным образом омолодилось, так что полтора десятка лет пришлось скинуть или добавить десяток, если от настоящего возраста в этом времени исходить.

— В артиллерию попал, потом во взвод блиндированных автомобилей. Но это уже в пятнадцатом было. Вот кресты за службу и получил, один раз германцы мой броневик подбили.

Маша подержала на ладони два солдатских Георгиевских креста, погладила пальчиком черно-оранжевые ленточки. Награды были подлинные — Фомин их получил из рук генерала Каппеля и адмирала Колчака в той жизни, в девятнадцатом году. Потому решил носить — честно заслуженные.

Контрразведчик, разрабатывавший ему новую биографию, был с таким подходом полностью согласен, существовала вероятность наткнуться на офицера-сослуживца, а с нижнего чина какой спрос, да кто их в то время запоминал. Много было, серых и неприметных тружеников войны, честно воевавших и не сверкавших звездочками на погонах.

— А прапорщиком я в семнадцатом стал, при Сашке Керенском. Ох уж времечко было, армия на глазах разваливалась…

— Мне отец рассказывал, он тогда донской казачьей батареей командовал, — тихо сказала Маша и взяла орден Святого Станислава третьей степени с мечами. — Я как этот крест увидела, так сразу поняла, что вы офицером после февраля стали. Орлы между лучами без корон.

— Отобрала революция, — согласился свежеиспеченный капитан. Он чувствовал себя уверенно — ему изменили только отчество и фамилию, а имя оставили прежним. В отместку Арчегову он взял его настоящую фамилию. И к великому удивлению, такая фамилия оказалась у Маши. Невероятнейшее совпадение!

— А «клюквы» у вас нет?

— Была, на кортике знак с темляком носил, как в бронечастях положено, — развел руками Фомин с нарочитым сожалением. Орден Святой Анны четвертой степени, первая офицерская боевая награда «за храбрость», носилась исключительно на холодном оружии.

— Да где-то задевалась, видно, при взрыве броневагона. Хорошо, что сам выжил.

— Я вам «пряжку» сама закажу, их сейчас все офицеры на груди носят и георгиевские, и анненские — шашки же отменили.

— Да я сам хотел заказать, да после выписки закрутился, три дня на сборы дали всего…

— А что ж по ранению отпуск не взяли, Семен Андреевич? Отдохнули бы хорошо, поправились. А так из лазарета и прямо в дорогу.

— У меня выбора не было, Мария Александровна. Бронемотовагон я под команду только в октябре смог бы получить, а тут вакансия открылась, командиром танкового отряда в самом Крыму. Подполковник по чину, не майорская должность. Грех отказываться. Да и служить на юге, в благодати, чуть ли не курорт, многие завидовали.

— Назначение хорошее. Рядом с вами будем. Я домой еду, не знаю, что с папой и мамой. Писала им…