Книга Случайная вакансия - Джоан Кэтлин Ролинг

Через десять минут машина въехала на окружную, но Саймон, даже оставив позади Ярвил, свернув с автострады и преодолев подъём в направлении разрушенного аббатства, не мог успокоиться; вопреки обыкновению его не радовали ни вечерняя панорама, ни вид собственного дома, лоскутком белеющего на противоположном склоне, за лощиной, в которой лежал Пэгфорд.

Вернувшись с работы, Рут за десять минут приготовила поесть и уже накрывала на стол, когда Саймон втащил в дом компьютер. В Хиллтоп-Хаусе спать ложились рано, как того требовал глава семьи. Восторженные ахи и охи Рут сильно раздосадовали Саймона. Где ей понять, что он претерпел; где ей понять, что дёшево просто так не бывает. Рут чувствовала, что муж на взводе, а значит, того и гляди взорвётся. Предотвратить скандал можно было только одним известным ей способом: оживлённо щебетать о работе и надеяться, что попавшая в желудок домашняя еда смягчит его нрав, а новых поводов для злости не добавится.

Ровно в восемнадцать часов, после того как Саймон открыл коробку и не нашёл внутри никакой технической документации, семья села за стол. Эндрю понимал, что мать психует: она несла какую-то бессвязную чушь со знакомыми притворно-весёлыми нотками в голосе. Годы ничему её не научили: ей всё ещё верилось, что отец не станет разрушать доброжелательную атмосферу. Эндрю ел мясную запеканку (Рут готовила её сама и держала в морозильнике, чтобы в будние дни побыстрее подать на стол) и старался не встречаться глазами с отцом. У него были более увлекательные предметы для размышлений. Перед лабораторкой по биологии он столкнулся в коридоре с Гайей, и та сказала ему «привет», сказала на автомате, походя, и во время урока не удостоила его взглядом.

Эндрю не отказался бы получше узнать, что представляют собой девчонки; он с ними никогда не общался и не понимал, как у них работают мозги. Зияющий пробел в знаниях не играл никакой роли, пока в школьный автобус впервые не вошла Гайя. У Эндрю проснулся острый, как игла, человеческий интерес, не имевший ничего общего с размытым и безадресным влечением, которое зрело в нём уже не один год: он видел, как у одноклассниц набухают груди и как под белыми форменными блузками появляются лямки от бюстгальтеров; с брезгливым любопытством задумывался он и о природе месячных. К Пупсу изредка приезжали погостить двоюродные сёстры. Однажды, зайдя в туалет, когда оттуда вышла самая симпатичная из этих девочек, Эндрю заметил на полу возле мусорного контейнера прозрачную обёртку от гигиенической прокладки. Это осязаемое, физическое доказательство месячных у находящейся рядом девочки было для тринадцатилетнего Эндрю сродни зрелищу редкой кометы. У него хватило ума не рассказывать об этом волнующем открытии Пупсу. Одними ногтями он поднял с пола обёртку, тут же выбросил её в контейнер и с небывалым усердием вымыл руки.

Немало времени Эндрю проводил на страничке Гайи в «Фейсбуке». Перед этой страничкой он благоговел ещё сильнее, чем перед самой Гайей. Он мог часами разглядывать фотографии её столичных знакомых. Она явилась из другого мира: в друзьях у неё были азиаты, чернокожие, а фамилии — язык сломаешь. Ему в память врезалась её фотография в купальнике и ещё одна, где она льнула к смазливому парню кофейного цвета. У того на чистейшем лице пробивалась реальная щетина. На основании прочитанного Эндрю сделал вывод, что этому типу восемнадцать лет и зовут его Марко де Лука. Сосредоточенно, как дешифровщик, Эндрю изучил их переписку вдоль и поперёк, но не нашёл явных указаний на серьёзные отношения.

Сидеть в «Фейсбуке» было стрёмно, потому что Саймон, который имел самые смутные представления об интернете и нутром восставал против той единственной сферы жизни, где его сыновья чувствовали себя свободнее и увереннее, чем он, взял привычку врываться к ним в комнаты, чтобы проверить, чем они занимаются. По заверениям Саймона, он следил, чтобы сыновья не вводили его в расход, но Эндрю понимал, что отец просто хочет показать свою власть, а потому всё время держал курсор на крестике, чтобы в любую секунду закрыть страничку Гайи.

Рут перескакивала с одной темы на другую в тщетной попытке разговорить Саймона, вывести его из мрачности.

— Ой, — воскликнула она, — чуть не забыла, Саймон: я же сегодня разговаривала с Ширли — как раз о том, что ты собираешься баллотироваться в совет.

От этих слов Эндрю вздрогнул, как от удара.

— Ты собираешься баллотироваться? — вырвалось у него.

Саймон медленно поднял брови. На щеке дёрнулся мускул.

— А ты против? — угрожающе спросил он.

— Нет, — солгал Эндрю.

«Обалдел, что ли? Ты? Лезешь на выборы? Охренеть».

— Сдается мне, ты против. — Саймон сверлил его гла зами.

— Нет, — повторил Эндрю, опуская взгляд в тарелку.

— Почему это я не могу баллотироваться? — продолжал Саймон, не собираясь отступать.

Он хотел дать выход накопившемуся бешенству.

— Конечно можешь. Просто я удивился, вот и всё.

— Удивился, что тебя не спросили?

— Нет.

— Ну спасибочки, — процедил Саймон, выпятив нижнюю челюсть, что всегда предвещало взрыв. — Ты, кстати, работу нашёл, дерьмо ленивое?

— Нет ещё.

Саймон испепелял взглядом Эндрю, держа перед собой вилку с остывшим куском запеканки. Эндрю занялся едой, твёрдо решив не поддаваться на провокацию. На кухню словно давила неимоверная тяжесть. Пол звякнул ножом о тарелку.

— Ширли говорит, Саймон, — опять завела Рут тонким голоском, решив до последнего делать вид, будто всё в порядке, — что информация будет размещена на сайте совета. Как зарегистрироваться кандидатом.

Саймон не отвечал.

Потерпев крах с последней попыткой, Рут тоже умолкла. Она боялась спросить, чем раздосадован муж. Её снедало беспокойство; она всегда была паникёршей и ничего не могла с собой поделать. Когда она молила Саймона развеять её тревогу, он злился ещё сильнее. Нет, лучше уж переключиться на другое.

— Сай?

— Что?

— Всё в порядке, да? С компьютером?

Актриса из неё была никакая. Ей хотелось, чтобы это прозвучало легко и спокойно, а вышло нервно, на высокой ноте.

У них в доме не в первый раз появлялось краденое. Вдобавок Саймон поставил у электросчётчика «жучок» и брал левые заказы — на те же типографские работы, за наличку. От этого у неё крутило живот; она даже просыпалась по ночам. Но Саймон презирал робость (кстати, в молодости он, почти со всеми дерзкий и неукротимый, высокомерный, грубый и агрессивный, подкупил её тем, что ухаживать стал именно за ней; вечно всем недовольный, он выбрал её как единственно достойную).

— Ты о чём? — спокойно уточнил Саймон.

Теперь его внимание переключилось с Эндрю на Рут, о чём свидетельствовал всё тот же немигающий змеиный взгляд.

— Ну… у нас не будет… неприятностей, правда ведь?

Саймон готов был её убить: она почуяла его страхи и добавила их к своей вечной боязливости.