Книга Лазурный Нефрит. Испытания Трепетной струны. - Айон 91

— Шень-сяньшень, осталось совсем немного, — говорит Снежный Махаон, показывая вперед, — уже виден шпиль храмовой часовни, — уточняя, — она-то как раз и расписана мозаичным орнаментом.

— Угу, — только и сказал Учитель, вновь стирая с прокушенной от боли губы алую каплю крови, пряча ее в рукав светло-сиреневого цвета с вышитыми на верхнем одеянии листьями клёна. — Идем, А-Яо, — сказал Мастер, опираясь рукой на мое плечо.

Пятно крови скрылось в нитях вышивки, но все равно, если приглядеться, можно рассмотреть. Мы с Генералом Сяо Хуа делали вид, что не заметили крови на губах Мастера, продолжали идти к последнему горному массиву. Лестничный подъем, ведущий к территориям Струны, как нельзя кстати, был на нашем пути. И в очередной раз, проклиная всех предков и создателей Кары Небесной, следуя за мной шаг в шаг, Учитель ставил ногу на первую ступень, следом на вторую, третью и так, до небольшой колонны, с крышей и бегущим ручьем горной воды, стучащим звонкими каплями по каменной поверхности.

— Вид, в этом нет сомнений, потрясающий, — произнес Учитель, чуть оборачиваясь назад, смотря на все то, что мы с ним уже прошли, как и на то, что еще предстоит пройти. Так он отвлекался от боли, доводящей его тело до судорог. Руку Мастера на моем плече било разрядами, с каждым мгновением все чаще и чаще. Но, пальцы в кулак, губа снова закушена, и вперед…

***

— Сяоцзе, — слуга, преодолев последнюю ступеньку длинной, витой, уходящей чуть ли в глубины Подземного мира лестницы, оказался у главной двери храма с единственной миссией — доложить. С поклоном, не в силах смотреть на божественный лик своей Повелительницы, произнес: — Они преодолели путь. Только Каменная тропа отделяет путников от ваших владений, — доложил послушник, еще глубже склоняя голову.

— Я уже в предвкушении, Хуа-дагэ*, — смотря вдаль уходящей вниз лестницы произнесла богиня, чей лик описан поэтами и музыкантами, бардами и менестрелями, как самый прекрасный во всей поднебесной. Образ богини, явившийся достойнейшим, часто сравнивали с редчайшим цветком Ду Цзюань, символизирующего женственность и красоту. За стан и грацию, а также исходивший от кожи, волос и даже одежды легкий аромат цветка азалии, богиню в народе так и называли: Ду Цзюань, позабыв ее истинное имя.

Ду-сяоцзе, отпустив слугу, оставшись в одиночестве, ждала троих путников, но из них важен был только он — белоликий, снежноволосый возлюбленный, подобный безудержному северному вихрю, сметающего все преграды на своем пути, но так и не разделившего ее чувств. Он, получив на сердце рану, а с ней сопутствующую боль, стелющуюся дорожками ледяных слез, продолжает с этим жить, из года в год, из столетия в столетие, из тысячелетия в тысячелетие, покрываясь льдом и панцирем ледяного скорпиона, не пуская никого в тот трепетный мирок, томящийся в груди.

***

Шень Лун

Ступени! Как же я их ненавижу!

Но, несмотря на то, что тело меня практически не слушалось, оно все-таки срослось с ощущениями боли. Она, эта боль, по пути к храму, стала единым целым с моими меридианами, костьми, мышцами и сухожилиями. Но почти у самого конца пути это единение отторгалось ослабленным телом, неся меня к земле в приступе лихорадочной дрожи. Только я все равно продолжал идти. Опираясь на плечо А-Яо, поднимался все выше, по пути глотая кровь, бегущую в желудок из многократно прокушенной губы. С силой, до хруста костей, сжимал пальцами ткань его одеяния, явно царапая нечаянно-выпущенными когтями.

— Шень-сяньшень, — обратился ко мне Махаон, подставляя свою спину и предлагая меня понести, — так будет быстрее, — но я отказался от его предложения, прикрыл глаза и сделав вдох глубже, восстанавливал потраченные крохи энергии, поддерживающей меня в этом пути.

Сяо Хуа не стал настаивать. Я — дракон, а значит не приемлю подобного рода помощь, да и о помощи не прошу. Он принял этот факт и пошел вперед нас с Яо, к главной двери храма Трепетной Струны. На тяжелых, высоких, массивных дверях, переливались солнечными бликами лепестки выгравированной Азалии, отражающей красоту цветка мельчайшими деталями, тенями и прожилками. А на стене, на каменной клади, выбиты строки известного поэта Дзёгона-хоси:

啊，旧日的分离

和上一张没法比！

世界上有什么东西

更悲伤的事

这次分手？

Ах, прежние разлуки