Книга День пиротехника - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

на Папаныча и причиняли очередную головную боль Лёхе. Какое уж там раскрытие теракта…

Очередная неприятность началась со звонка Гаврилыча.

— Алексей Станиславович! Тут серьёзное дело… Человек из России «Рейндж-Ровер» пригнал. Ещё на русских номерах, без страховки. Разукомплектовали.

— Заяву накатал? — спросил опер, не уточнив даже, что именно с машины скручено.

Страховая компания непременно требует официального оформления, заявления о краже, возбуждения безнадёжного уголовного дела. С человеком-заявителем возможны варианты, если только звонок о краже не прошёл через телефон ГУВД — 102.

— Нет. Здесь нужен особый, ответственный подход. Сразу меня вызвали. Разбираюсь.

Фальшивые генеральские нотки в голосе капитана-участкового подсказали: «Убалтываю “терпилу”, изображаю солидность и бурную деятельность. Приезжай на помощь».

В гаражах суетился один из приятелей участкового, притащивший здоровенного пса. Собака деловито обшаривала гаражный массив, перепугав до полусмерти двух беспородных жучек на привязи, их по ночам спускал сторож ради живой сигнализации. Лёха давно выяснил: мохнатая сигнализация легко выключается двумя кусками колбасы.

«Рейндж-Ровер» со снятой левой фарой напоминал франтоватого посетителя секции единоборств, которому подбили глаз уличные хулиганы. Опер включил мобильный интернет и обнаружил, что фары к такой довольно новой машине на разборках ещё не найти, а фирменная родная привозится только под заказ и по кусающейся цене.

— Слышь, участковый! — пробасил автовладелец, совсем не впечатлённый спектаклем Гаврилыча. — Знаю, такие вещи не находят. Но пошустри среди гопоты, может, кто знает. Я свою фару обратно выкуплю, нормально денег дам. Даже заяву писать не буду.

Объявив предложение, детина с бритой черепушкой, в спортивном костюме — персонаж из девяностых годов, зло плюнул на подъездную дорожку. Внушительная фигура мужчины скрылась в глубине гаража.

— Что ваша собачка нарыла? — на всякий случай спросил Лёха.

— Гектор? Смеёшься… Он только дома научен не гадить, больше ничего не умеет. Но помни, молодёжь, собака на месте кражи — штука ценная. Народ потом меж собой говорит: «Как хорошо милиция искала, даже с собакой». Мозги этого пса уважают больше, чем милицейский интеллект, — участковый сдвинул шапку на затылок и озабоченно почесал лоб.

— Лучше скажи, Гаврилыч, ты правда ему фару найдёшь? Наши любители откручивать запчасти вроде все как один сроки тянут.

— Сидят. Но свято место пусто не бывает. Поспрошаю… Как думаешь, если найду, сколько сверху накинуть?

Идиллию испортила жена потерпевшего, забросавшая вопросами: «Заявление написал? А милиция приняла?» Участковый с кряхтением пошёл к собачнику прощаться — цирк окончен. Лёха достал бумагу и ручку.

— Писать будете вы, гражданка, или ваш супруг? Вы? Ваш паспорт, будьте любезны.

Бывает и такое, человек забыл дома документы, удостоверяющие личность, надо бы за ними сбегать, а там, глядишь, охота к написанию заявлений отпадёт. Но не сегодня. Заботливая мадам вытащила паспорт из сумки.

Как говорится в одной шутке, паспорт — это фотоальбом с единственной фотографией, и та неудачная. Его владелица пыталась, судя по молодёжной одежде, выглядеть лет эдак на тридцать, дата рождения подсказывала, что попытка слишком самонадеянная: паспортная фотография подтвердила возраст.

Лёха отдал женщине свою папку, чтобы, используя её как подставку, было легче писать, и принялся диктовать:

— Прошу принять меры к розыску комплектующих, пропавших из машины моего мужа Перчинского… Как его инициалы?

— Он не Перчинский, — раздражённо бросила дама.

— У вас разные фамилии?

— Разные! Формально он мне не муж.

Столько горечи было в этих словах… Конечно, миллионы людей живут парами, не заботясь о регистрации отношений. И неизвестно, где только мужчина доволен неоформленностью, а женщина лишь напоказ держит хвост пистолетом, страдая от отсутствия штампа в паспорте. Тогда и неудачной фотографии не стыдно было бы.

— Не имеет значения. Начали писать? Продолжайте: из машины моего сожителя…

— Фу-у-у! — возмутилась мадам, вскинув брови. — «Сожителя»! Что за слово мерзкое! Вы бы ещё сказали…

Она громко прокричала матерный эквивалент этого слова, давший Лёхе отличный повод отправить её на пятнадцать суток за нецензурную ругань в общественном месте. Но так как здесь присутствовали только они вдвоём, вариант не рассматривался. Вообще, сердить потерпевших не рекомендуется.

— Это только принятое официальное название отношений внебрачного сожительства, — промычал лейтенант. — На западе принято говорить «партнёры»…

— Ну вот! Опять! Борюнчик! Меня тут называют по-всякому. Почти на букву «Б». Обидно, я тебе говорю…

Во избежание терминологических конфликтов Лёха принял заявление от «Борюнчика», предвкушая нагоняй от Папаныча. И шеф будет прав: слишком большой процент нераскрытых мелких краж на районе составляют гаражные хищения на «Востоке-1».

⁂

На удивление, начальник отдела был скорее конструктивен, чем агрессивен.

— Ты не первый, кто не смог пресечь кражи в гаражах. Ставим наблюдение.

— Гаврилыч мой пытался. Рассовал несколько видеорегистраторов, одолженных у автовладельцев.

— И что-нибудь снял? Хотя бы морды в масках?

— Никто не знает. При очередной краже из гаража спёрли и регистраторы, — Лёха провёл пальцами по лицу, изображая вытянувшуюся физиономию Говоркова. — Капитан месяца три из своей зарплаты возмещал хозяевам стоимость камер.

— Тогда садись в засаду. Пару игрушек я тебе выдам. Устраивайся, можно даже в гараже или в какой-то машине.

— Всегда готов устраиваться! Но сколько дней мне там жить? Кражи-то не каждую ночь. Холодно! И меня рано или поздно срисуют.

Папаныч, грузно восседавший за своим столом, как кассир в билетном окошке за три часа до начала финального матча с выражением на лице «билетов не было и не будет», швырнул карандаш на бумаги.

— Всё за тебя думай… И зачем мне такой подчинённый, если самому всё приходится делать?

«Даже ночевать за меня в гаражах? Спасибо, босс! Ценю!» — саркастически прокомментировал Лёха, но про себя. Вслух, конечно, ничего не сказал, молча впившись глазами в начальство в ожидании откровения.

— «Тойота Камри» шестнадцатого года на разборку подойдёт? — предложил Папаныч.

— Нормально. Фары, электроника, колеса, диски, пластиковый обвес — всё сгодится. Только надо к ней внимание привлечь. Если в чей-то гараж закатить, сразу не просекут. А откуда машина?

— Есть тут один… В общем, должен мне, как земля колхозу, а деньгами с него не возьмёшь, — хитрый глаз Папаныча закатился куда-то под веко, иллюстрируя мыслительный процесс о взыскании долга. Но, похоже, свежие мысли не родились. — Короче, так. Я с человечком договорюсь, чтоб он неделю башлял сторожам за въезд и кидал машину на дорожке, вблизи центрального проезда. Чтоб все заезжающие видели. И даже гуляющие с собаками возле забора автостоянки. Если кто-то и правда пасёт кооператив, на эту тачку клюнет.

— Кого в помощь дадите? Эта же публика поодиночке не ходит. Там, на стрёме, постоять или ключ подержать — подельник нужен.

— Имей совесть, Алексей. Здесь тебе не КГБ, чтоб опергруппами на «Спринтере» кататься. Если много гостей пожалует — звони в нашу дежурку или «102» в ГУВД.

Лёха поднялся.

— Понял. Иду собирать тормозок на ночь.

— Только