Книга «Битлз» in the USSR, или Иное небо - Юлий Сергеевич Буркин

Это министр?!

– Нет. А с кем говорю я? – в свою очередь поинтересовался Бронислав.

– Дайте мне министра! Скажите ему, что с ним желает побеседовать Лесли Грейд, «Сони АТВ», Нью-Йорк.

– Минуту. – Вепрев закрыл ладонью микрофон. – Марина, передай шефу, что звонят из Америки, грозят скандалом из-за нарушения прав.

Марина вдавила клавишу на пульте и что-то прошелестела в микрофон.

– Заходите, – сказала она Брониславу и испуганными глазами показала на министерскую дверь.

Демичев кивнул Вепреву и сунул в руки трубку:

– Спроси, сколько он хочет.

– Мистер Грейд, – продолжил разговор Вепрев уже отсюда, – господин министр Демичев спрашивает, собираетесь ли вы выставить нам счет в виде штрафа за нарушение ваших прав?

В трубке молчали. Лесли Грейд оценивал реакцию собеседника, свои шансы на получение от диких азиатов компенсации и прогнозировал выгоды от сотрудничества с Советами, а также потери – в случае, если он будет сильно давить.

– Нет, – наконец ответил он тоном ниже. – Так вопрос пока не стоит. Но если в дальнейшем они будут использовать контент принадлежащего нам каталога «Северных песен», я буду вынужден подать в суд. Сейчас расценивайте мой звонок как предупреждение.

Вепрев перевел. Демичев кивнул:

– Хорошо, скажи, мы принимаем его меморандум к сведению.

Собеседники вежливо распрощались.

Вепрев с удивлением заметил, что все это министра вовсе не озаботило, а, даже наоборот, обрадовало. Демичев снял очки, что-то довольно бормоча, с улыбкой протер их, затем нацепил обратно на нос и строго воззрился на Бронислава.

– Ну? – сказал он. – Допрыгался?

– Допрыгался. – Вепрев сокрушенно опустил голову. Ритуальный танец на министерском ковре начался с давно привычных па.

…Термен был не просто экскурсоводом. Он рассказывал о Москве от первого лица.

– Вот в этом доме мы с академиком Иоффе останавливались, когда приезжали в Москву из Ленинграда. Великий человек! У Рентгена учился. Лабораторию мне дал. А вот американское посольство. Эх, много бы я мог про него рассказать, да права не имею. Кстати, был у меня в знакомцах и президент Эйзенхауэр. Дуайт. Правильный был человек, простой, как деревенский парень. И вояка талантливый. Не зря советский орден Победы получил.

Иногда Термен касался совсем уж былинных времен. Например, рассказывал про знаменитых московских извозчиков и со смехом вспоминал, как, будучи студентом, удирал от них, не расплатившись…

– А вот здесь меня в семнадцатом казак нагайкой по спине огрел, когда студенческую демонстрацию разгоняли. Я-то тут случайно оказался, мимо шел, да кто разбираться станет? Так я пристал к нему, чтобы он мне эту нагайку на память продал. Продай да продай…И он, представьте, уступил мне ее – за три рубля с полтиной. Долго она у меня потом над кроватью висела. А спина и сейчас еще иногда ноет.

Они поужинали в ресторане «Пекин», на открытии которого Лев Сергеевич гулял в пятьдесят пятом.

– Популярное было место, – рассказывал он, уплетая вместе со всеми аппетитное рагу. – Главное, кухня своеобразная, по-настоящему китайская. Но всему же должен быть предел, правда? Понять не могу, как могли наши советские люди заказывать собачатину в пикантном соусе.

Линда уронила салфетку.

– Да вы не пугайтесь, девушка, сейчас такое тут уже не подают, – успокоил ее Лев Сергеевич.

– Кстати, о Поднебесной, – с серьезной миной обратился к нему Джон, – вы не вспомните, Лев, где сейчас та красная ленточка, которую вы разрезали при открытии Великой Китайской стены?

Все засмеялись.

– У меня дома, в прикроватной тумбочке, – отозвался Лев Сергеевич с таким же невозмутимым выражением лица.

Когда они вышли из ресторана, уже смеркалось. То ли сказалась прогулка, то ли заканчивалось действие чудесного рассола, но все вдруг почувствовали усталость.

– Ноги просто отваливаются, – пожаловалась Йоко. – Давайте возвращаться.

Возражений не последовало. В гостиницу они приехали в двух такси и лишь вошли в «штабной» номер, Джон воскликнул:

– А вот и ваш чемоданчик, Лев! Показывайте свое электрическое чудо.

Термен сел на стул, достал из саквояжа серый ящичек и подсоединил к нему две антенны: прямую вертикальную и дугообразную горизонтальную. Затем подключил инструмент к сети.

– Это смирновский аппарат, – сказал он. – Неплохой, шесть октав.

Он встал перед ящиком, нажал на переключатель и выставил перед собой ладони.

– Исполнение посвящается вам, прелестная леди, – кивнул он Линде, и его руки задвигались неожиданно легко и грациозно.

Возникая из ничего, по комнате разлился певучий флейтово-скрипичный, какой-то фантастический звук. У Пола буквально отвисла челюсть, когда он узнал свою «And I Love Her».

Это было волшебно. Когда мелодия стихла, все захлопали, а Линда, сияя, послала инженеру воздушный поцелуй.

– Шесть октав? – удивленно пробормотал Пол, обходя инструмент кругом. – И ни клавишей, ни струн…

– Конечно. Вот эта, вертикальная, антенна отвечает за высоту звука, а вот эта, горизонтальная, за громкость. И все.

– Можно попробовать?

– Прошу. – Термен сделал Полу приглашающий жест и уступил место за аппаратом. – Но сразу у вас вряд ли получится, ведь тут у ваших пальцев нет таких привычных ориентиров, как гриф или лады…

Не слушая изобретателя, Пол помахал руками и выдал серию рычащих и лающих звуков. Потом раздалось мяуканье, которое завершилось предсмертным хрипом.

– Капец котенку, – прокомментировал Джон.

– Попробуй сам! – огрызнулся Пол. Джон поднялся.

– Пробуйте, пробуйте, – кивнул Термен, – но уже без меня. Мне пора и честь знать. В метро переходы закрывают в час ночи, не ровен час, останусь на улице. А инструмент я вам дарю на память, так что пробуйте сколько угодно. Будете играть, вспоминать Москву и наше знакомство. Хоть в Лондоне, хоть в Томске.

Все по очереди обняли Льва Сергеевича, желая ему здоровья. С Линдой при этом случилась заминка. Лев Сергеевич все никак не разжимал своих объятий, невозмутимо объясняя:

– Суставы, понимаете ли, свело. В моем возрасте такое случается.

– Я помогу вам, – потянулся к его рукам Пол.

– О! Всё! Получилось! – Термен наконец отпустил раскрасневшуюся Линду. И тут же приник к груди Йоко. Но та быстро и умело высвободилась.

После этого Джордж подарил Льву Сергеевичу свою любимую гавайскую гитарку, на которой все оставили свои автографы, а Джон сходил в свою комнату, принес запасные очки и вложил их Термену в руку.

– У нас диоптрии разные, – сказал тот, посмотрев сквозь них. – Впрочем, это и правильно. Сувенир не должен иметь практического применения.

Гость ушел. Хозяева немного посидели молча. Им было грустно. И в то же время приятно, что в их жизни, пусть мимолетно, но все же произошло знакомство с таким невероятным человеком.