Книга Потапыч - Антон Чернов

видом. Не смею вас задерживать, — коротко кивнул он, возвращаясь к капитану.

Хм, ну в принципе, подобное поведение вполне понятно: если двигаться по корифейству можно только с подорожными, то и трясти имеющих эти подорожные или приравненные к ним записульки — просто глупо. Правда, я рассчитывал получить от стражников информацию… впрочем, никто не мешает мне её получить в городе. Никаких дел на Быстрице у меня не было, так что просто направился с корабля.

В портовой зоне было людно, народ сновал туда-сюда, толкал тележки и грузы, но меня обходили. Не из-за одежды, как я думаю: моё пончо-плащ было далеко не самым «бохатым» из одежды прохожих, которые уворачивались от телег, как миленькие. Скорее всего дело в манере себя держать: и я на земле, и Михолап тут привыкли держать голову прямо. Это ещё было и физически удобно — я бегал взглядом, а свысока это не так заметно окружающим: Михолап был в среднем на голову повыше среднего прохожего.

Правда, то, что меня обходили, препятствовало намерению отловить какого-нибудь прохожего, потрясти его на информацию. Впрочем, порт мне покидать и так, и так, а расспросить кого-нибудь информированного даже лучше в городе, вне этой портовой суеты. Прошёл по центральной улице до перекрёстка: улица была огромной, метров тридцать шириной, хотя… проезжая часть. То есть по центру улицы проходила железка, только двухпутная, а вот пара полос по бокам были явно выделены и предназначены не для пешеходов. Но навозом и прочей пакостью не пахнет, как и в Гденьске… Видимо, какие-то виды не пахучего транспорта, те же железные кони в «индивидуальной модификации», как я себе и хотел.

Тем временем, подъехал гелеакулюс с вагоном, остановился, и из него вывалилась толпа в сюртуках (а бабы — в платьях, хотя и не «средневеково-придурошных», в смысле, до колен или чуть ниже, мостовую не подметали). Я, ради интереса, вчуствовался и просто встал столбом: дело в том, что одарёными были практически все прохожие! Нет, простые люди тоже встречались, как слезшие с транвая, так и идущие по улице. Но были они в удручающем меньшинстве, от семи из десяти встречных и поперечных таращило магией. Это было ни черта не типично — одарённые в том же Гденьске встречались редко, я чувствовал. Про сёла и владения можно не говорить, а в столице — большинство населения, что странно…

Додумать мысль я не успел: с боковой дороги вылетела… пролётка, запряжённая железным конём, намного меньше «рельсового» гелеакулюса. Скорость у этой конструкции была километров под пятьдесят в час, вот только от вагона к пешеходной дороге шли люди, а телега выкатилась «с поворотом». В общем, как мне показалось — сейчас будет месиво. Но погонщик пролётки каким-то чудом справился: от пролётки шибануло магией одарённых, конь, выбивая из мостовой каменную крошку и снопы искр, погасил часть скорости и сменил направление. Но пролётка инерцию не потеряла, сдвинув коня с места и начав вращаться вместе с конём друг вокруг друга, летя практически на меня. Ну а я посчитал, что выполнять роль дорожного отбойника недостойно почтенного видома, так что ловко отскочил с траектории транспортного средства.

Прохожие тем временем почти бегом расчистили улицу от своего присутствия. А пролётка долбанулась о стену дома, завалилась на бок и завалила коня. Из пролётки выскочила женщина средних лет в довольно богатой одежде и, к моему удивлению, с короткой саблей на поясе, несмотря на платье. Твёрдо встала на ноги (владеющая, оценил я как свои ощущения, так и практически невозможную для обычного человека координацию и пластику), дождалась, когда кучер поднимется на ноги, и начала его многоэтажно… ругать. Почти без мата, но именно многоэтажно и чертовски обидно (для ругаемого, само собой — я с интересом вслушивался и запоминал — не помешает).

— Почтенная госпожа Франса, вы же сами велели побыстрее… — с поклоном промямлил кучер, вклинившись в паузу в ругани.

— Естественно, велела, я и так опаздываю в Собрание… Ну да и хер с ним, — махнула она рукой. — Что стоишь, Карц⁈ Поставь пролётку на колёса!

— Исполняю, — вздохнул кучер и потопал корячиться с железным конём, индиффирентно валяющемся на боку.

Очевидно, подняться на ноги самостоятельно эта конструкция не могла. Но и Гранц, пыхтя и надрываясь, тоже вряд ли бы смог поднять эту железяку. Но усилия прилагал, тогда как эта Франса стучала себя перчатками по бедру и нетерпеливо топала ногой. Наконец, она с раздражённым видом огляделась, увидела наблюдающего меня в стороне и выдала:

— Эй ты, любезный! Да, я к тебе обращаюсь. Ты здоров, помоги моему кучеру, за помощь вознагражу!

Михолаповская память буквально встала «на дыбы», в плане послать нахалку на разные буквы, а возможно, и ударить, но я эту память послал. И молча потопал к железному коню. Понятно, что эта дамочка просто не почувствовала во мне владеющего, по одежде — хрен поймёшь, а на «мелочи» типа осанки и манеры себя держать просто не обратила внимания из-за нетерпения и раздражения.

Ну и «помогать» я стал не из-за тупого альтруизма. Эта фифа выдала «за помощь вознагражу», ну а что видома «вознаграждать» надо будет не мелкой монеткой, как она рассчитывала — меня вполне устраивает. Так что дотопал я до коня молча, ухватил его за бок и, с натугой, но вполне посильной, перекатил на ноги.

— Э-э-э…. — зависла дамочка. — А вы кто, уважаемый?

— Сами представиться не желаете, почтенная? — приподнял я бровь, отряхивая руки.

— Я — Синта Ролво, владетельница рода Ролво, — сделала она гибрид книксена и поклона, придерживая шашку на поясе.

— Видом Михолап Потапыч, — коротко кивнул я.

— Прошу простить, почтенный, не… — замялась дамочка, решив не говорить что она подумала. — Мои благодарности вам, почтенный видом. На этом позвольте распрощаться — опаздываю, вынуждена покинуть ваше приятное общество…

— Не позволю, почтенная владетельница, — кротко улыбнулся я. — Вы изволили говорить о награде.

— Я… ошиблась, почтенный… Хорошо! Что вам угодно⁈

— Я первый раз в Золотом, у меня есть вопросы про город, почтенная. Ответы в качестве вознаграждения меня вполне устроят.

— Всего-то, — с облегчением фыркнула напрягшаяся было дамочка. — Извольте