Книга Потолок одного героя - Иван Поляков

но мне, почти что сразу стало легче. На удивленье пусто было в голове. Я холодно прикинул расстоянье между отелем и соседним домом.

«Ястреб!» — донеслось вместе с ударом.

Вор метался, он бил плечом во все двери подряд и… ожидаемо, те оставались неподвижны. Я шёл. Пусть и неумело, спотыкаясь и припадая, поправляя на ходу сапог, я продвигался.

Уверенность. Торжество и ликованье заранее поднялось в грудине. Прыжок мой припомнился на крышу террасы… и великан.

— Ну, теперь-то ты мн… Ах т-ы!..

Перед самым носом, когда всего пара шагов нас разделяла, очередная дверь открылась — и фигура рванула… Скрылась… Я следом!

Нога ушла в пустоту.

Я внезапно ощутил… как тело кренится… И увидел впереди мостовую. Руки сработали сами собой: ухватились! Как-то неловко мотнув ногами, я вцепился! За широкие штанины вора. Ткань затрещала! Показались дыры! Нас обоих развернуло… ударило… и вновь опора пропала.

Всего мгновенье полёта.

Я спиной столкнулся с ещё сырою тканью навеса. Почти перекатился. Но не успел. Принял удар парой коленями «на грудь»… Услышал треск и… Мы провалились. Звон разбивающейся глины. Боль в спине… в груди… что-то вязкое…

Женский крик.

Моргая, чувствуя, как ненормально, с перебоями, бьётся сердце, я вгляделся в обилие сизых кругов. Мир неспешно проступал.

Множество людей бежало… спешило освободить пространство перед отелем…

Сырая тряпка хлестанула меня по лицу.

Фигура, что, растопырив ноги, сидела сверху, живо заработала руками. Чем-то твёрдым она почти огрела меня по виску. Я взглядом нашёл шкатулку. Уцепился!

Разве не зубами я ухватил накидку! Потянул обратно!

Ткань затрещала, пуговицы на рубашке типа полетели, и… показалась грудь… белая и с великолепно очерченным соском. Совсем не мужская.

Полоска пухлых щёк над платком начала краснеть. Зелёные глаза сверкали.

Помню… что я помню из того момента?

Люди спешили. Множество стражи набежало… и… Да! Рядом упала сосна. С очень долгим, пронзительным воем. С треском хвои. Помню одобряющую ухмылку старика и разъярённое лицо торговца… Эль стояла неподалёку.

Смотрела.

Девушка бежала, должно быть. Совсем, совсем раскраснелась и дышала очень тяжело. Она остановилась в свете фонаря. Так что мне было видно её лицо. Широкий лоб и спутанные локоны, целые волны густых волос.

Словно гранёный нос.

Очерченные скулы.

Крупные, но довольно мягкие по краям черты.

Как-то особенно остро мне врезался в память взгляд. Не в голубых, а в довольно тёмных, по небесному синих глазах застыло… разочарованье?

— Отп… Животное!

Крик на «кошачьих» нотах.

Я только мельком взглянул, за что держусь.

И щеку обжёг удар.

[1] Слова из песни Александра Городницкого «Атланты»

[2] Медуза — некое животное неопределённого вида, которое, по рассказам моряков, обитает в Баунтлесском заливе Лета. Обладает ли медуза разумом или нет, способна ли она к общению подобно прочим духам или нет, доподленно всё это неизвестно.

Глава 5

Выход

XXI

В трактире «*** надежда».

Третий день шестого месяца двадцатого года.

Двигаясь на радость очень скоро, хозяин вихрем пролетел по кухне. Глянул сверху вниз и поджал гладко выбритый подбородок.

Я мо ргнул.

На краю помоста стояла и светила мне в глаза очень заржавленная лампа. Я отвернулся.

Кобольд был уже внизу. Покинув помост, он рыскал возле шкафа. Низкий дух подпрыгнул. Он и так и этак силился достать до корешка очень толстой книги.

Он расплевался.

«Даже и шанса нет», — не мог я не отметить.

После встречи с духом мне внезапно, как-то очень быстро стало легче… но вот ГОЛОД.

Мне очень-очень СИЛЬНО…

Жутко хотелось Есть.

Сейчас!

Дух подпрыгнул. Встав, он забалансировал на носочках.

— Может вам помочь?

— Не надо! — блеснула пара ярких точек. — И с чего ты взял, что МНЕ вдруг понадобиЛАСЬ помощь⁈.. Раз дух так и справиться САМ не может⁈ Так, что ли, по-твоему⁈

Я отступил.

— Совершенно не ценят опыт… А кружева-то, кружева!.. Дурак и больше ничего! Ни в людях пониманья не имеет, ни… да ни в чём! Посторонись!

Взяв скалку, зажав её под мышкой дух, хозяин попытался сдвинуть лавку. Та не поддалась.

Я не вынес.

Подошёл и с некоторым трудом ухватился за край корешка. Монументальный фолиант больно ударил по грудине. Оттянул мне плечи и даже заставил чуть согнуться.

Дух смотрел.

Он поджал губу:

— И что теперь?

Отобрав толстую книгу, дух упёр её в живот. Он прошествовал так вплоть до помоста и ударил толстой кожей переплёта о камень. Сам поднялся по лесенке, и действие повторилось снова. На кухне, под столешницей неожиданно отыскались довольно старое перо и банка чернил.

— Ты посиди покамест, — бросил дух.

Я сглотнул.

И подчинился.

* * *

Два стола, из камня… Несколько скамеек…

— Ты чего застыл?..

— Я… прошу прощенья.

Аромат стоял такой, что мне хотелось плакать.

Где-то очень близко словно бы жарили мясо. Я чувствовал, слышал говядину, баранину и как будто какую-то птицу. Медная посуда звонила.

Здесь, в глубине земли, я не мог понять, откуда это могло доноситься.

— А вы… вы продаёте шерстяные ткани?

Чёрные брови заходили. Дух посмотрел на меня так, словно я оскорбил и его, и его семью (вплоть до десятого коленья). Тонкие губы вытянулись в струну. Пробежавшись, искра ударила от брошенной накидки. Я отдёрнул руку.

Фавоний вздохнул.

Оставив починку пера, он снова наклонился. Скрылся на мгновенье и зашерудил. Он что-то, звеня, отодвинул. Кажется, люк в погреб. Показался дух уже с полным подносом.

Я сглотнул.

С непомерной жадностью впился взглядом в перепёлку… или, возможно, голубя… Неважно! Дух водрузил поднос на специальный выступ.

— О, благодарю! Благодарю Вас господин!..

— Эх… люди! — сквозь плотно, очень плотно сжатые губы.

С наслаждением, почти что с фанатизмом я ухватил руками, вгрызся птице в грудку… Изми-и-ительно!… Я за жизнь, за целую ястребову жизнь не пробовал ничего вкуснее… настолько нежным мне показалось блюдо.

Косясь, дух покачал головой. Он вернулся к письму. Перо сломалось.

«Всё не по-людски у них!» — себе под нос.

— Спасибо!

Давясь, смахивая слёзы, я никак не мог прекратить глотать.

— Ешь-ешь… и выпить не забудь!

Взгляд Червза остановился на графине. Он тяжело вздохнул и полез за другим пером.

Заглотив пирог (чуть горьковатый), я вытер рот салфеткой. Немного поразмыслив вновь вернулся к птице. Кожа сползла, и под резцами ощущались волокна.

Кобольд глянул искоса, прицыкнул. Чёрные брови его опустились.

— Потрясающая кухня!.. У вас тут всё так… удобно… Постояльцы могут прямо из зала