Книга Круговерть бытия 2 - Александр Дорнбург

и свинец. Их преследовали и истребляли те, у кого кони еще сохранили свежесть после этой дьявольской скачки. Остальные животные, покрытые кровью и пеной, дрожали нервной дрожью. Некоторые прямо ложились под седлами, отказываясь от воды и от корма. Мы заплатили великую цену в людях и лошадях.

Огромные потери сегодня. Очень. Фактически каждый сотый казак, из проживающих на Дону, погиб. Вечная им память. Ну и трагедия! Ужасно! Но наше начальство получило свою победу. Путь к вражеской столице открыт. Сегодня донцы сбили замок и выломали дверь. Окончательный перелом в войне!

Я был одним из тех, кому на сегодня хватило впечатлений. Грудь болела, дышать было трудно. Похоже что у меня треснули несколько ребер. А может одно или два — сломаны. Придется потуже перебинтовать себе грудь, чтобы процесс заживления происходил нормально.

Среди едкого дыма, сойдя с коня на захваченных нами позициях, я снял с себя кирасу. В центре доспеха была огромная вмятина, металл даже был немного прорван. Да еще и по бокам виделось пару характерных вмятин, похоже там картечь просто соскользнула. Эту кирасу теперь только выбросить. Что я и сделал.

Мой Ворон был весь измотан, судорожно раздувал ноздри, покрытый от кончиков ушей и до метелок ног потом и хлопьями пены, особенно скопившимися вокруг седла и упряжи.

Перебинтоваться я не успел, так как меня разыскал папаша. Похоже, он пребывал в ярости. Ведь я снова пошел в первых рядах охотников, чем поставил под угрозу все его многолетние инвестиции. Кормишь и учишь такого бугая много лет, а он так и норовит глупо погибнуть!

Но прямо в лоб батя мне сказать подобное не мог, ведь это шло вразрез с казачьими традициями. Нужен был формальный повод, чтобы наказать меня и он быстро нашелся!

За свою отвагу я от отца получил поощрительную награду: несколько нагаек в спину, будто-бы за то, что я позволил себе пуститься в бой на вороной лошади — а не на белой, эта-де была сильней и надёжней, а с вороною мог-де я утонуть. На деле-же выходило вот-что: отцу ужасно не хотелось, чтоб я очертя голову бросался во все нелегкие.

— Ах, Арсений, когда же ты, наконец, повзрослеешь! — этими словами папаша сопровождал свою экзекуцию.

Понявши наконец его и дорожа моею спиной, более не позволял я себе никакой глупой отваги.

Сегодня я не был в состоянии, ни спорить, ни убегать, ни уклоняться от ударов. Пришлось смиренно позволить отцу выпустить пар. Ничего, шкура на спине быстро нарастет!

Глава 14

После перехода Камчии все дело пошло как по маслу. Отсюда до столичного Адрианополя было всего менее пяти конных переходов. Если не принимать во внимание две последовательные горные цепи, преграждавшие наш путь, — Балканы и Родопи. Но путь через Балканы был открыт.

Итак, скорость, гонка. «Время, вперед!» Концепция волевого, целенаправленного энтузиазма. О! Казаки знали, как делать набеги! Их учили этому черкесы и татары, и набег казачий был быстр и внезапен.

Остатки нашего полка — 225 человек резво пришпорили коней и опередили отступающие османские отряды, первыми заняв ближайшую пару Балканских перевалов. Так как вместе с нами действовали и другие казачьи отряды, то общее наше число достигало 1,5 тысячи всадников.

Сверху взгляду открывалось целое море холмов, вершин, высоких и низких гор и очертания их были самые разнообразные. В общем, кроме неба, гор и облаков ничего больше не видно. Не птица сюда не залетает, ни зверь сюда не заходит.

Турки в Шумле оказались теперь в оперативном окружении. Они опоздали. И теперь изображали собой могучего мамонта, застрявшего в смоляной яме. Все у них пошло согласно пословице: «не было гвоздя — подкова потерялась; подкова потерялась — конь пропал; за неимением лошади — потерялся всадник; за неимением всадника — проиграна битва; проиграна битва — потеряно королевство».

Оставив на перевалах человек десять, из числа легкораненых, чтобы они дождались наступающие передовые пехотные отряды фон Дибича ( аналогично поступили и остальные казачьи отряды), наш полк перешел через горы и смерчем обрушился на богатую Фракийскую равнину.

Места, прекраснее которых в мире нет. По легендам именно здесь Ромул и Рем убили волка и спасли Красную шапочку. Так и хочется представить тут на лоне природы, в тени деревьев, какого-нибудь «инженера Птибурдукова», который в минуты отдохновения выпиливает из фанеры деревенский нужник.

Сохранять численность и бодрость людей, передвигаясь неделями по вражеским тылам, без отдыха, живя когда случается и чем Бог послал, — без этой способности, приобретаемой войском только многолетней походной жизнью, нельзя рассчитывать на успехи в азиатской войне. Но мы проходили по всем параметрам тютелька в тютельку. Наши казаки и верхом горазды и врукопашную мастера.

Чем меньше продолжительность любого проекта, тем более отрыто Окно Возможностей. Здесь мы очутились в краю непуганых идиотов. Которых, со времен последних крестовых походов против осман, несколько столетий здесь никто не тревожил. Из-за чего они расслабились не по-детски. Пора нам напугать их до икоты.

Мы направлялись прямо на юг, вернее чем по компасу, и турки бежали перед нами, как перед чудовищной силы самумом в пустыне. На всем пространстве дороги так много было разбросано брошенных сухарей и овса, столько валялось верблюдов с окровавленными ноздрями, которым не полюбилась тяжелая казенная армейская служба, что, казалось, мы идем по пятам бегущих перед нами в паническом страхе остатков вражеской армии.

Но враги нам не встречались. Все как будто вымерло. Слышался только глухой топот наших коней, да казаки забавлялись, некоторое время, убивая на всем скаку ловким ударом плети маленьких ящерок или змей серого цвета, что выползали к нам на дорогу.

Уже на четвертый день после эпической битвы у переправы мы с боем заняли города Мисеврию и Ахиол. Прекрасные это были дни.

Здесь мы захватили для русской армии две тысячи голов скота и три больших склада с мукой. Достались нам и пару сотен лошадей, но в основном они были крестьянские, заморенные, так что казаки охотно продавали их местным евреям по два рубля за штуку.

Год войны и несколько сражений доказали нам, что дисциплина и регулярное устройство турецкой армии есть только лоск, наложенный на нее снаружи европейскими инструкторами. Турки выходят и начинают драться как регулярное войско, но как только им хорошо дашь по зубам, как всякий лоск регулярности исчезает и перед тобой снова оказываются азиатские дикари Кагула и Рымника.

Артиллерия всегда уходит уже в середине боя,