Книга Определенно голодна - Челси Саммерс

class="p1">Хлоя снова вздохнула.

— Весь журнальный бизнес изменился. И мы должны измениться вместе с ним. Короткие материалы, побольше фоток и видео. Ничего личного.

— Хлоя, тогда наш журнал превратится в обыкновенную подборку рецептов печенья и салатиков от выпускников лучших колледжей страны, которые будут обсуждать здесь Гордона Рамзи и эффект Момофуку.

Хлоя взглянула на свой стол, нашарила там темно-красную папку и подтолкнула ее ко мне, теряя самообладание.

— Вот тут твое выходное пособие, — проговорила она. — Весьма щедрое, надо сказать.

— Да иди ты, Хлоя, — ответила я.

Хлоя посмотрела на меня, приподняв бровь, плечи ее поникли.

— Ты устоишь, Дороти, я уверена.

Я схватила папку, развернулась и вышла за дверь. Это был самый унизительный момент в моей жизни, не считая ареста.

Обычно я сама бросала работу, но никто никогда меня не увольнял. Любой фрилансер знает, что рабочие отношения могут иссякнуть сами собой, и тогда обе стороны молчаливо соглашаются с тем, что совместная работа закончилась и больше не стоит ничьих усилий. Я могла подавать какие-то заявки, меня могли не принимать как автора — это нормально. Когда-то мне не удалось пристроить ни в одно издательство свою первую рукопись об истории кофе — тогда она была плохо продумана (можно вернуться к ней сейчас, но, находясь в тюрьме, сложно найти хорошего фотографа, который согласится работать со мной в этих условиях). Однако никто и никогда меня не увольнял.

С таким сложно смириться и обычному человеку, для меня же это оказалось совершенно невыносимым. Я как будто сошла с ума. Неделю я сидела дома, пекла банановый хлеб и бутылку за бутылкой доставала вино из своего винного шкафа. Неделю я не вылезала из пижамы. Если я не пекла банановый хлеб, значит, переносила со стола в кровать свежую буханку, бутылку вина и блокнот. Я писала списки дел, планы, какие-то заметки о том, как превратить этот лимон в лимонад. Идея уволить Хлою очень нравилась мне, но этого было мало. Мне хотелось увидеть, как сам журнал прогорит к чертям. Я перебрала все возможные варианты от отказа рекламодателей до расследования налоговой службы и судебного процесса, причем такого, который засунет гребаный журнальчик в труповозку. Но все это так или иначе сводилось к бессмысленному бреду пьяной озлобленной женщины, которая попусту размахивает кулаками от бессилия. Оглядываясь назад, я думаю, что, должно быть, именно так чувствуют себя обычные люди каждый день.

В конце концов именно Эмма, известный агорафоб, помогла мне одеться и выйти из дома. Прочитав о моем увольнении на каком-то кулинарном сайте в разделе сплетен, она тут же позвонила мне:

— Ты лучше них, Долл, так что иди и делай свою чертову работу.

Я ответила ей, что я устарела, превратилась в анахронизм, назвала себя дыркой от бублика в журнальном мире.

— А ты просто цепляй слово за слово и делай, что должно, — перебила она.

Но меня уже прожевал и выплюнул интернет, этот отвратительный, грязный, зловонный монстр с двоичным кодом, который нельзя даже в руках подержать. Это ли не ирония! Моя жизнь кончена.

— Да срать на этот гребаный журнал, иди и пиши, — сказала Эмма. — И кстати, Долл, принеси мне своего бананового хлебушка.

Я обдумала совет Эммы. Моя подруга была права. Эти интриги все равно ни к чему бы не привели, кроме как размазали бы меня по дивану и заставили чувствовать себя ничтожеством. Журнал «Еда и напитки» был слишком крупной рыбой, не мне тягаться с ним. К тому же я все равно лучше. Лучше Хлои Джеймс, лучше этого журнальчика, лучше всей журнальной индустрии, которая выела меня изнутри, высосала из меня все соки, а потом отбросила в сторону.

Так что я встала, приняла ванну, оделась и принесла Эмме буханку бананового хлеба, а потом вернулась к работе. Я была голодна. Мне было скучно. Я нуждалась в чем-то новом, в том, что позволит мне опять почувствовать себя настоящей.

10

Лимонный пирог с инжиром

С тех пор как я вызволила Эмму из бостонской тюрьмы — редкостный альтруистический поступок, мотивацию которого я до сих пор так и не разгадала, — мы прошли многолетний путь к дружбе. Наша привязанность друг к другу — это привязанность двух диких животных, оказавшихся на плоту посреди бескрайнего океана. Ни одна из нас не доверяла другой, но обе признавали родство и понимали ценность совместного плавания в этом враждебном мире. То, что начиналось как странное сосуществование, со временем переросло в настороженную заботу, а затем и в преданность. Мы с Эммой любили друг друга со свирепостью, которая происходила от нашей общей запутанной истории. У меня нет другого объяснения этим отношениям.

Из ничем не примечательной студентки Пеннистоуна Эмма превратилась в восхитительно профессиональную, абсурдно успешную, страдающую агорафобией взрослую женщину. И расцвет всего этого пришелся на время, когда у нее случилась первая паническая атака. Вскоре после ареста Эмма стояла на одной из станций зеленой линии бостонского метрополитена, как вдруг почувствовала, что земля уходит из-под ног, чья-то гигантская холодная рука сжимается вокруг грудной клетки, а завтрак прокручивается в желудке, как в барабане стиральной машины. Перед глазами сверкают звездочки, уши закрыты морскими раковинами, в которых плещется белый шум. Эмма упала на колени, пытаясь разорвать эти путы и теряя человеческое достоинство.

Ей хватило одного-единственного раза, чтобы отказаться переживать такое снова, поэтому она больше никогда не покидала свою квартиру. В тот же день она отказалась от работы в самом респектабельном районе Массачусетса и устроилась оператором секс-услуг по телефону. Одного из любовников она отправила купить ей телефон и гарнитуру к нему. Затем собрала все свои белые керамические вазы в форме вульвы, синтезатор, мегафон, голубой пластиковый детский бассейн (оставила ящик консервированной черной фасоли по-мексикански) и выкинула в помойку. Короче говоря, Эмма отказалась от всех творческих возможностей, которые требовали ее выхода из дома, простилась с мечтами стать значимой фигурой в поэзии, перформансе и исполнительском искусстве, наподобие Карен Финли. И вместо этого начала рисовать. Тендер де Брис умерла. Да здравствует Эмма Эбсинт!

С короной на голове и скипетром-кистью в руке она стала королевой в своих владениях. Теперь все подчинялось ей — ее дыхание, ее работа, ее жизнь. Но главное, что ей было подвластно, — это многозадачность. Как оператор секс-услуг по телефону она умело перевоплощалась то в доминатрикс из какого-нибудь фильма в жанре нуар, то в студентку колледжа с глазами лани, то в похотливую домохозяйку из южных штатов. Своим нежным голосом она плела сладкие, липкие сети, в