Книга Оберег - Дмитрий Игоревич Сорокин

ты какой… А теперь сказывай, кто ты таков и откуда?

— Меня зовут Рыбий Сын. — медленно произнес человек. — Я из словен…

— Земляк, значит! — ухмыльнулся Молчан. — А ты из каких мест?

— С Варяжского моря… Где-то между Ладогой и Новгородом мы жили…

— А я жил ближе к Бел-Озеру…

Рыбий Сын пожал плечами.

— Ну что ж, времени у нас — хоть отбавляй. Давай-ка присядем, и расскажешь ты нам, как дошел до жизни такой. — сказал Руслан. И Рыбий Сын начал рассказывать. Друзья внимательно слушали его, мрачнея все больше и больше.

— Да, — вздохнул Молчан, когда рассказ был окончен, — непростая у тебя судьба, Рыбий Сын. Но согласись, что во многом виноват ты сам. По течению плыть — это проще простого. Ладно, что там, боги тебе судьи, да ты сам. А дальше — что будет, то будет. Кое-что ты уже начал понимать, а там поглядим. Руслан, давай парня с собой возьмем, а? Чем-то он мне нравится все же. К тому же, в нашем деле еще один меч не помешает. Да и с Черномордом у него, оказывается, тоже есть счеты… Как думаешь?

— Думаю, ты прав, Молчан. Вот что, Рыбий Сын, мы предлагаем тебе идти с нами. Собственно, пока что идти некуда: будем здесь сидеть, да Черноморда дожидаться. Как тебе такое предложение?

— Я согласен. — кивнул Рыбий Сын.

— Вот и добро. Давай руку, друже. Обопрись о меня и пошли. Там девки приготовили еду. Кушать будем. Ух, тяжелый… Что ж за рыбой была твоя мамаша? Ладно, ладно, пошутил. Идем.

Мила сидела в светлой просторной палате и с досады кусала губы. Стоило ли сбегать из Новгорода, преодолевать длинный, полный опасностей путь, чтобы здесь, в Киеве, отец снова приставил к ней целую дружину мамок-нянек? И что с того, что отец ее — сам князь? Это она уже давно знала. Нет, надо срочно что-то придумать. Сбежать, что ли, и отсюда? Куда? И зачем? Что же делать?

Хорошо, небось, Руслану. Скачет себе, только разбойников всяких, степняков да чудищ дюжинами изводит. Надо было оставаться с ним. С ним так… надежно. Совсем не страшно. Она знает, что, чтобы ни случилось, он, если надо, из мертвых воскреснет и придет на помощь. Может, убежать опять и поехать его искать?

Как он там сейчас? Жив ли? Здоров? Нашел ли своего колдуна? Или, избавившись от нее, девчонки сопливой, как от ненужной обузы, засел в ближайшей корчме и проматывает там последние денежки с девками? При этой мысли ее лицо потемнело, кулаки сжались так, что ногти больно вонзились в ладони. Нет, конечно нет. Он скачет по полю, каждый день совершает геройские подвиги и, разумеется, помнит о ней.

— Добрый день, княжна. — в палату вошел… нет, вошло, настоящее чудовище: огромный получеловек-полумедведь. Счастье, что Мила привыкла уже к страшному облику Белояна, а чутким женским сердцем поняла: добрее человека… существа еще поискать надо.

— День добрый, верховный. — поясно поклонилась она в ответ. — По добру ли пожаловал?

— Оставь ты эти отцовские штучки, Людмила, — слегка раздраженно рыкнул в ответ Белоян, единственный в Киеве, кто называл ее полным именем. — Я ж на самом деле человек простой. Так что давай и поговорим по-простому. Ночью что снилось?

— Нет… Вообще ничего не грезилось… — недоуменно пожала плечами Мила. — А что?

— Да, так… Поколдовали нынче ночью по твою душу малость… Да не мы, если б мы, я к тебе на поклон не пришел бы сейчас. Две девки какие-то. Одна аж гречанка, откель взялась — не ведаю, а вторая — наша, дурочка… Я уж было придумал, как их изловить, а чуть солнце встало, так ночной воевода их обеих на княжий двор за косы приволок… Медведко с ними как раз сейчас общается. Так ты как себя чувствуешь? Я ж не просто так спрашиваю.

— Добро, ничего такого… Все, вроде бы, в порядке… Дядя Белоян…

— Что?

— Про Руслана Лазоревича, богатыря удалого, не слыхать ничего?

— Нет, не слыхать. Как услышу, так скажу. — вздохнул верховный волхв. — Добро, пошел я. Если что — приходи. Ишь, «богатырь удалой»…

«Да, богатырь. Да, удалой. Да знали б вы, видели бы, как он один против стольких… и ведь победил!». И колдуна он непременно поймает и вернется. К ней. Ведь он обещал.

Глава 15

Удалой богатырь Руслан Лазоревич нынче пробудился со странным ощущением. Померещилось храброму витязю, что, пока он спал, коварные недруги напихали ему в голову колоколов под самую завязку. Вчера мрачный Рыбий Сын, который, не зная, чем бы себя занять, основательно изучил все уцелевшие тайные палаты черномордова дворца, принес откуда-то здоровенный греческий кувшин с вином. Раскаявшийся словенин вознамерился притушить вином пожар, бушующий в душе. Руслан понимал его и до поры решил не мешать, следя только, чтобы парень не спился совсем. Молчан, которому тот же Рыбий Сын еще третьего дня подсунул пару книг, в застолье принимать участие наотрез отказался, сославшись на занятость. Девки, оно и понятно, вообще здесь ни при чем. Пусть себе занимаются своими делами, лишь бы не приставали. А то так и подмывает загрести под себя, но тут же перед глазами встает образ Милы, и от былого желания не остается ничего, кроме тоски и злобной досады. Рыбий Сын к пленницам колдуна относился с равнодушием, погощенный борьбой со своей совестью; так что разбираться с трехведерным кувшином выпало ему и Руслану.

— А что, Руслан, расскажи, зачем тебе потребовался чернолицый колдун? — спросил Рыбий Сын. С каждым днем он оттаивал все больше и больше, и даже был уже способен нормально общаться. Впрочем, Руслан не торопил события и с удовлетворением наблюдал, как Рыбий Сын снова становится нормальным человеком.

— Да как бы тебе это объяснить, щукин ты сын. Видишь ли, пил я вино, мед-пиво с другами своими, вот прямо как мы с тобой сейчас пьем. Кстати, не пора ли?

— Пора. — кивнул заметно захмелевший словенин, и, встав, произнес с некоторой торжественностью: — За крепость наших рук, за чистоту наших помыслов, и за пламя наших сердец! Так говорили мужчины в нашем селении, когда я был еще ребенком. — как бы извинился он, немного смутившись. Руслан ободряюще похлопал его по спине. Они выпили, и Руслан продолжил.

— Ну так вот. И ляпнул я сдуру, что прямо вот сейчас пойду и вот так, за здорово живешь, поймаю этого колдуна. Да еще и об заклад побился. Ну, делать нечего, так получилось, что поутру и отправился. Много где меня носило, Молчана вот встретил; а теперь