Книга Цицерон. Между Сциллой и Харибдой - Анатолий Гаврилович Ильяхов

в полтора раза больше – огромнейшие средства, большая часть которых прошла через руки Цицерона. «Доверенное лицо» разумно распоряжалось деньгами триумвира или имело свой «интерес» – остаётся лишь догадываться. Но вскоре на месте пустыря появились грандиозный храм Венеры-Прародительницы и «Серебряная базилика». За «посреднические труды» Цезарь не платил Цицерону, но известно, что «одолжил» ему восемьсот тысяч сестерциев, которые тот по объективной причине отдать не успел.

Заметив усердие Цицерона, Цезарь намекнул, чтобы он предложил сенаторам отметить торжествами его успехи в войне с галлами. По инициативе Цицерона в Риме прошли благодарственные молебны с жертвоприношениями и «всенародные» торжества в честь Гая Юлия Цезаря – «главного усмирителя галлов», продолжавшиеся пятнадцать дней. Цицерон откликался на другие поручения Цезаря, лишь тревожила мысль: как долго продлится их «товарищество». Будет ли Цезарь служить нравственным республиканским принципам? У Марка есть своё понятие нравственности, он верен собственным убеждениям, верен республике, а Цезарь однажды всё разрушит. Следовательно, Марк обязан беречь свои убеждения, отстаивать во что бы то ни стало, независимо от того, какие последствия принесёт ему дальнейшая борьба.

Обуреваемый подобными мыслями Цицерон не решался на открытый разрыв с Цезарем; наоборот, надеялся «присматривать за ним, чтобы в своих намерениях не зашёл слишком далеко». Хвалил, отмечая завидные природные данные – звонкий голос, осанку и выразительную жестикуляцию. Признавал за ним высокое мастерство речи, остроумной, краткой и выразительной. Однажды не посовестился сказать сенаторам одобрительное слово:

– Кто острее Цезаря, кто богаче мышлением, кто пышнее и изящнее в выражениях?

Цезарь делал вид, что не замечает лести Цицерона, но бдительно следил за сенаторами, не давая повода подозревать его в домогательстве верховной власти. Но к этому его настойчиво вели даже не его сторонники, а враги, которые надеялись таким образом вызвать недовольство у римского народа.

Тем временем в Рим приходили ликующие сообщения о победах наместника Гая Юлия Цезаря в Галлии. Римский народ реагировал на все события с радостным воодушевлением, а сенаторы удручались. Победоносная война давала повод военачальникам не упускать власть из своих рук. Рим не забыл диктатора Суллу…

Сумерки над Италией

Война стала частью жизни Гая Юлия Цезаря. Походы и сражения занимали его время и внимание. Пять лет для него пролетели стремительно и результативно. Наместник запросил Сенат, чтобы остаться в Галлии ещё на срок. За это время он неплохо поправит своё материальное положение, и настроения в Риме изменятся в его пользу.

Сенаторы продолжали сомневаться в истинных замыслах Цезаря по Галлии, а он поспешил разобраться в отношениях с коллегами по триумвирату. На границе Цизальпинской Галлии с Италией в городе Лука у него состоялась почти тайная встреча с Помпеем и Крассом. Но коллеги явились с толпой сторонников из бывших консулов, сенаторов и членов магистратур. Это разнообразило встречу и в то же время подтвердило необходимость реформирования Сената и государственной власти вообще.

Гай Цезарь не забыл о Цицероне, с гонцом передал приглашение – «поговорить о будущем». Но нерешительность остановила Марка: он уклонился от опасных разговоров – отговорился, будто слишком занят. В подтверждение немедленно отправился с ревизией семейного имущества в Арпине, в Формиях и в Помпеях. Отказав всесильному Гаю Юлию Цезарю, Марк Туллий Цицерон уже не влиял на изменения ни в личной жизни, ни в судьбе дряхлеющей Римской республики.

На симпосии «товарищей по власти» в Луке Цезарю обещали продление срока наместничества в Галлии; взамен Помпей получал в пятилетнее управление Испанию, Красс – Сирию, с правом каждого держать при себе войско. Остальным участникам встречи были обещаны «хлебные» должности.

Сразу после встречи в Луке по всей Италии отмечались странные знамения: в провинциях «слышался глухой подземный гул и будто бы бряцали мечами, сотрясалась земля, а при ясном небе гремели громы и сверкали молнии»… Сенаторы запросили пояснений у жрецов-гаруспиков: нарушались ли правила проведения Римских игр? Или осквернялись святилища богов? Или были убиты чужестранные послы? Или должностные лица нарушали клятвы? Или римские боги выявили, что где-то осквернены «древние и тайные», и тем оскорбились?..

Ничего подобного! По всей Италии обычаи и обряды проходили сообразно со священными установками. Сенаторы обратились к древним пророчествам – «свиткам Сивиллы», которые открыли будущее для Рима:

«…Рим избежит распрей, если не отдаст себя одному человеку… Пусть никто не вынашивает тайных замыслов против Рима…

Не доверяйте власть дурным людям…

Главное, чтобы неизменным оставалось государственное устройство».

* * *

Консульский срок Помпея и Красса подходил к концу, когда на Востоке произошли важные события, потребовавшие вмешательства Рима. Окрепшая Парфия угрожала границам республики. Цезарю было удобно, чтобы соперник оказался подальше от Рима. По его совету, Цицерон предложил Сенату оказать честь Крассу, мечтавшему о полководческих лаврах Гнея Помпея, возглавить поход против парфян. Многие сенаторы протестовали, понимая, что для него война служит только предлогом для ещё большего обогащения. В ход шли официальные гадания, по которым становилось ясно, что римские боги не одобряли войну с Парфией.

Марк Цицерон не отступал, красноречиво убеждая в обратном. В ответ трибуны угрожали вето, но слово популярного оратора оказалось сильнее знамений – Красс получил одобрение значительного числа сенаторов. На следующий день он с отрядом всадников в красной накидке командующего выдвинулся из Рима. Через три дня прибыл в военный лагерь в Кампании, откуда с армией отправился в Сирию.

Отсутствие у Красса способностей для успешного командования армией выяснилось с первых дней восточного похода. Среди союзных Риму военачальников оказался предатель, который, обещая лёгкую победу над парфянами, повёл римлян через безводную пустыню… в западню. Ночью бежал к врагу. Парфяне окружили войско Красса, издали пускали в римлян тучи стрел, безнаказанно убивая сотни римских воинов. Погиб юный сын Красса, напросившийся в свой первый поход. Отец не справился с личной трагедией: в горе упал на землю, сражением не руководил; до ночи лежал недвижимо, закутавшись с головой в плащ, бесчувственный к происходящему вокруг.

Боги, наверное, одумались, не допустили полного разгрома римского войска. Противники договорились о переговорах; что-то пошло не так: случайно или преднамеренно, но парфяне убили Красса. Его голову долго хранили у себя как самый почетный трофей.

Из сорокатысячной римской армии из Парфии в Рим вернулась четверть состава; половина воинов погибла, выжившие в панике рассеялись по местности, спасаясь от смерти и рабства.

Получив весть о гибели Красса и его армии, Рим ужаснулся – оказывается, варвары способны выигрывать войну у римлян с их непобедимой мощью! А ещё унизительное поражение показало, что командование армией нельзя доверять непрофессионалам. Но кому отдать командование римской армией? Цезарю или Помпею?

Гней Помпей не терзался подобными мыслями, он давно сделал вывод, что не допустит главенства Цезаря. По этой причине воспользовался диктаторскими правами, полученными для разрешения продовольственной программы, и провёл указом продление своих консульских полномочий ещё на пять лет, соответственно, был продлён срок наместничества в Испании. А по поводу продления полномочий Цезаря в Галлии он начал в Сенате дебаты.

* * *

Цицерон сознавал реальную опасность для республики. Рушились демократические основы выборов высших должностных лиц, уступая изощрённым подкупам в избирательных кампаниях. Политические разногласия лидеров разрешались не полемикой на Форуме, а вооруженными столкновениями на улицах. Осознавая собственную беспомощность, он пишет Аттику: «…Простимся со справедливыми и честными правилами! Трудно осознать, до чего вероломны главари… Одураченный, оставленный, брошенный ими, я почувствовал это на себе… Меня же, если