Книга Выбор за тобой - Якуб Шамалек

приходит следующий и забирает себе его прозвище, словно это какой-то незыблемый закон природы. Так или иначе, Толстый был толстый, у него была перхоть и огромные прыщи, настоящие розово-белые вулканы, выстраивавшиеся на его лбу и щеках в длинные цепочки, которые постоянно меняли конфигурацию, словно поверхность молодой и еще не остывшей планеты. Толстый даже летом ходил в черных толстовках с капюшоном, армейских штанах и мартинсах, хотя вообще-то ходил он мало, потому что в основном сидел дома. Читал много фантастики, всех этих Толкинов, Сапковских и прочих Дукаев[39], рисовал бородатых гномов, в карманах штанов всегда носил какие странные игральные кости и ламинированные цветные карты. Еще он носил с собой темно-синюю тетрадку, в которой придумывал собственные миры, истории и языки, рисовал карты, рыцарей, драконов и прочих эльфов. Баран и Кирпич из соседнего подъезда, подрастающие гопники в стоптанных кроссовках “найк” и с крестиками на цепочках, болтающимися поверх футбольных маек, как-то выбросили его тетрадь в мусоропровод, и случился большой скандал: Толстый впал в ярость, набросился на них с кулаками и, к удивлению всего Жуково, надрал им задницы. Потом он долго рылся в мусоре с фонариком в зубах, пытаясь найти свой блокнот, но так и не нашел.

Юлита общалась с Толстым буквально пару раз в жизни: правда, они ходили в одну школу, но он был на два года старше, и у них практически не было общих интересов. Потом, года три-четыре назад, он нашел ее на “Фейсбуке”. Они обменялись вежливыми сообщениями: как дела, а у тебя, хорошо, ага, тогда на связи. Время оказалось к Толстому милосердно: он вытянулся, похорошел, а толстовки сменил на костюм, так как продавал страховки.

И вот теперь Толстый решил помочь. Она ответила ему и попросила контакты его друга. Друга зовут Янек Тран, вот его почта. Юлита поблагодарила, написала еще пару фраз ни о чем, чтобы не показаться невежливой, после чего попрощалась. Затем отправила письмо по указанному адресу и спросила, как ей получить доступ к заблокированной странице. Янек предложил встретиться: бар “Альфа”, площадь Халлера, в восемь.

Юлита надела мешковатую кофту и вышла из дома.

На Ягеллонской была пробка. Опять. Рядовой Радослав Гральчик открыл окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. От сидящего рядом Ярека разило искусственным цветочным ароматом, в носу щипало. “Блин, чем он поливается, – подумал Гральчик, – стеклоомывателем? Туалетным освежителем?”

– Зачем открываешь? Только выхлопных газов напустишь, – возмутился Ярек.

– Лучше это, чем “Альпийская свежесть”.

– Чего?

– Ничего. Давай, поехали.

Они проехали десять метров и снова остановились. Женщина в машине на соседней полосе говорила по телефону. Как только поняла, что рядом полиция, сразу же оборвала разговор. Ярек погрозил ей пальцем.

– Куда на ужин? – спросил Гральчик.

– А ты что, дома не ужинаешь?

– Не-а.

– С Алей поссорились? – Ярек барабанил пальцами по рулю в такт звучащей по радио песенке.

– Нет. Она уехала. А Аська у дедушки с бабушкой.

– Куда уехала? К родителям?

Радослав Гральчик вспомнил автовокзал на Виляновской. Мостовая в пятнах машинного масла. Грязные голуби, выковыривающие крошки из трещин в плитке. Прилавок с булками, посыпанными сахарной пудрой и уличной пылью. Протискивающиеся в двери автобуса люди, водитель с черными кругами под глазами. И Аля, сжимающая в руке билет, бледная, испуганная. Когда он ее обнял, она не хотела его отпускать, вцепилась в него, как маленький ребенок, который не хочет, чтобы его укладывали в кроватку. “Все будет хорошо, – шептал он, гладя ее по волосам, – любимая, ты справишься, вот увидишь”.

– Нет. На экскурсию, – ответил он наконец.

– О! А куда?

– На Гавайи, блин. Тебе какая разница?

– О господи, да я просто спросил, – буркнул Ярек. – Ты чего такой злой?

– От голода. Говори давай, где есть будем?

– Может, в столовке за заправкой? У них неплохой комплексный обед за десятку.

– Ладно.

Ярек включил поворотник, повернул налево. Они съехали с улицы к въезду на парковку. Вокруг возвышался бетонный забор, увенчанный кольцами колючей проволоки. Гральчик вышел из машины и открыл ворота, скривившись от металлического скрипа. Ярек заехал на площадку, выключил мотор.

– Сейчас, только с бумагами разберусь, и едем, – сказал он, застегивая куртку. – Десять минут.

– Окей.

Ярек вошел в низкое, выкрашенное бежевой краской здание с решетками на окнах. Гральчик осмотрелся. Парковка была заставлена останками автомобилей: помятые, погнутые, они напоминали сломанные игрушки. В окне одного из них виднелся выгоревший на солнце золотой треугольник с надписью “Внимание! Ребенок в машине!”. Гральчик никогда не мог понять, зачем нужны эти наклейки. Типа амулет? Типа если по встречке на обгон пойдет мудила в тюнингованном “гольфе”, то вместо того, чтобы на полной скорости влететь в лобешник, он, мучимый угрызениями совести, съедет в кювет? Сорян, но так не работает. Если тебе не везет, то тебе просто не везет, вот и все.

Гральчик шагал по парковке, уставившись в экран телефона. В три часа Аля написала, что подъезжает к границе, часов в восемь они должны быть в Праге. Но уже почти восемь, и тишина. Позвонить? Не позвонить? Ей будет приятно или она, наоборот, разнервничается? Она хотела, чтобы он поехал с ней, но на это уже не хватило. Ему что, надо было взять отгул, потерять кучу денег? Бессмысленно. В операционную его бы все равно с ней не пустили.

Рядовой убрал телефон в карман. Перед ним лежал искореженный черный джип. Он узнал его сразу – машина того актера, Бучека. Гральчик подошел поближе. Крыши не было, ее срезали пожарные, чтобы достать тело, в подстаканнике стояла вода, а кресла, обитые кремовой кожей, покрывал тонкий слой гниющих листьев; воняло тухлятиной и ржавчиной. Гральчик поймал себя на мысли, что ему больше жаль машину, чем водителя. Мужик сам напросился на аварию, а вот тачка… Бортовой компьютер, спутниковый навигатор GPS и камера заднего вида, сиденья с подогревом, трехзонный климат-контроль, диски… Тысяч триста, не меньше.

– Эй! – рядовой услышал голос Ярека. – Готово, можем ехать!

Гральчик уже собирался идти, как вдруг что-то привлекло его внимание: маленький черный металлический прямоугольник, торчащий из приборной панели, с ноготь величиной.

“Любопытно, – подумал он, просовывая руку между обломков. – Очень любопытно”.

6

125-й автобус остановился на конечной, водитель выключил мотор. Юлита вышла и остановилась достать сигареты. Мимо нее прошли остальные пассажиры: худая девушка с колечком в носу, бабуля в потертой дубленке, тянущая за собой клетчатую тележку, воняющий мочой бездомный с икеевской сумкой, наполненной смятыми пивными банками, громыхавшими при каждом его шаге.

Юлита закурила тонкую сигарету и перешла через улицу. Запах пригоревшего жира, доносящийся из ларька с курами-гриль, смешивался с вонью выхлопных газов. Из окон приземистых зданий, некогда служивших доказательством