Книга Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик

здесь и сейчас. Если хотя бы процентов пять-десять от этого удастся реализовать, то года через три — да, будем готовы. В нашей истории через два-три года после Нарвы Пётр без всяких ништяков из будущего взял Нотебург и Ниеншанц. А через четыре как следует навешал нашему старому знакомому — Рудольфу Горну. Причём за будущий Шлиссельбург шведы бились очень хорошо.

Брат и сестра шли чуть позади своих, между ними и одним из «новообразованных» полков, укомплектованным новобранцами. Их-то и обкатывали сейчас на учениях… Мороз по-прежнему стоял трескучий, все грелись на ходу. А солдатики ещё и песню завели. Пели хорошо, красиво, хоть и нестройно… Подумалось: а ведь среди них сейчас, возможно, шагают предки кого-то из «немезидовцев». Может, даже их собственные. Они точно знают, что пращур их рода по мужской линии — Семён — в данный момент казакует на Сечи, и лишь восемь лет спустя, не приняв измену Мазепы, подастся на Дон, где получит прозвище Черкас и женится на местной казачке. А дети его станут уже Черкасовы. Но много ли они знают о своём роде по женской линии? Бабушка, например, была детдомовская, из военных сирот. Кто знает, кем были её предки в 1700 году, если она по малолетству не помнила ни собственных родителей, ни даже данного при рождении имени.

Пётр накануне задал им вопрос, на который никто ответа не знал: почему именно они? И чем больше Катя думала над этим, тем ближе подступала смутная, ещё не оформившаяся в определённую мысль тревога. Ведь мироздание не любит излишнего крена в ту или иную сторону. Если оно — или Господь, как считает сам Пётр — решило выставить их на игральную доску в качестве сильной фигуры, то не в ответ ли на аналогичное явление такой же фигуры с другой стороны? Или наоборот — они явились здесь первыми, а затем воспоследовал ответ. То, что они ни о чём таком странном не слышали, ещё ничего не означает. Новости тут не по интернету передают, с почтой, курьерами. А едут курьеры, порой, неделями.

С аналогичной скоростью новости из России будут идти в Европу. Да и печатать станут только «по писаному». Вероятно, заметки о событиях под Нарвой в тамошних газетах уже вышли, равно как и о пленении Карла Шведского — а вот это уже сенсация, наверняка опубликовали все, кто мог. Но о том, что в тех местах полгода партизанили какие-то странные люди, почти наверняка ни одно издание ни словом не упомянуло, поскольку серьёзные газеты слухов не публикуют. В обратную сторону это тоже работает.

Вот и ломай теперь голову.

Оставалась надежда, что с открытием «информационного фронта» оппоненты, если они есть, как-то себя да проявят. Главной мишенью информкампании будет избран Карл Двенадцатый, а значит, с большой долей вероятности искать означенные оппоненты подадутся к нему. Если речь идёт о современниках, то как пить дать, предложат шведу свои услуги. Карл Карлович — не политик, а авантюрист на троне, вряд ли он устоит перед таким соблазном.

Пугать себя раньше времени не стоило, но рассматривать такой вариант как один из возможных — было необходимо.

— Я вот чего понять не могу, — сказал брат, прервав размышления. — Помнишь ту бронзовую скульптуру, которая якобы в точности воспроизводила Петра — по его сохранившимся вещам. Что-то она ни разу не похожа на оригинал. Нормальный же мужик. Длинный, как оглобля, но точно не урод.

— Не вздумай его в глаза мужиком назвать, убьёт, — усмехнулась сестра. — Тут это слово означает только крестьянина, а не мужчин вообще. Обидится. Это во-первых. Во-вторых, информационную войну не вчера придумали. Ни один живой свидетель в Европе во время его путешествий ни словечком не обмолвился — дескать, приехал к нам феерический уродец. Там бы такой шум поднялся, слов бы для описания не пожалели. Но ничего подобного никто не упоминал. Вся эта фигня началась существенно позже.

— Но вещи и статуя есть.

— Вот то-то и оно. Подозреваю, что на каком-то этапе произошла банальная путаница. Петров-то было трое. Причём второй и третий — его родные внуки, сын Алексея Петровича и сын Анны Петровны. Сын Алексея умер от оспы в 1730 году, ему всего пятнадцать лет было. Тогда никто не думал о музейной ценности царских гардеробов. Запросто могли сунуть в один шкаф вышедшие из моды камзолы Петра-деда и сапоги Петра-внука, и забыть лет на тридцать-сорок-пятьдесят. А потом уже нашли вещи и объявили, что всё это принадлежало одному Петру. А какому именно — да фиг с ним. Кто тогда заморачивался подтверждением достоверности? Лично у меня такая версия.

— Да, учитывая наш извечный бардак, вполне себе рабочая гипотеза, — рассмеялся брат. — Тем более, что реальность «не бьётся» с образом, который нам настырно предлагали. Я говорю не только про внешность, тут всё ясно. Что-то Пётр Алексеич не похож ни на героя романа Алексея Толстого, ни на свои же киношные образы. Хотя, из всех артистов, игравших его роль, Золотухин, на мой личный взгляд, оказался ближе всех.

— Погоди, это ты его только как отца-командира видел, — ответила Катя. — Попробуй с ним поссориться. Хотя нет, не пробуй. Наверное, я такого и врагу не пожелаю. И если на тебя кляузу напишут, тоже не завидую.

— Да уж… Мы верим фактам, а Пётр верит людям.

— Именно. Люди слабы и грешны, и исключений из этого правила за последние две тысячи лет, считай, не было. Точнее, если считать отсюда — за полных семнадцать столетий. В том-то и проблема…

Солдаты стали выводить голосами новую песню, более задушевную, чем прежняя, маршевая. Хорошо пели предки, заслушаешься.

2

С самого порога их ждала хорошая новость: обоз приехал. Весть принёс мальчишка из числа «сыновей полка», которого Гриша послал на ворота встречать своих. С обозом прибыла и старшая сестра — Дарья. Честно говоря, по ней соскучились не только кровные родственники: для «Немезиды» хрупкая, тихая, добродушная медичка Даша Черкасова была чем-то вроде живого талисмана. С виду она была полной противоположностью младшим брату и сестре, которых в шутку дразнила «двое из ларца, одинаковых с лица». Но была в ней другая сила — душевная.

Это чувствовалось даже в той деликатной настойчивости, с которой она могла убедить пациента делать то-то и то-то из предписанного, чего он поначалу категорически не хотел выполнять. Это в полной мере проявилось и после сражения, когда поступило много раненых солдат, и штатные полковые лекари сбагрили подозрительной девице самых безнадёжных. Мол, ей и отвечать за убыль. Каково же было всеобщее