Книга Между ветром и песком - Ольга Антер

пустыни. Отблески на песке сплетались в сложный узор, а в вытянутых бойницах между ними таилась непроглядная тьма.

Священный путь, как нить сквозь ушко иглы, проходил через резные ворота, украшенные бессчетными металлическими бляшками. На рассвете и закате два ящера толкали левую створку, и еще три – затворяющую правую. Ночью один лишь Харру мог прийти нежданным, но всегда желанным гостем.

Хотя, почему нежданным? Пока сужается щель, пока еще видна бесконечная пустыня и сшивающий ее воедино путь, жрицы поют ему хвалу, благодаря за прожитый день и приглашая разделить с ними трапезу и кров. И кто знает, в каком обличье Харру переступит порог гостеприимного дома?

Злой хлесткий ветер оставил в покое песок, но не пыль. Она вилась в воздухе, скрипела на чешуе и сбруе, и потому никто не удивлялся, что лица погонщиков закрыты куфиями. Один лишь тоо не мог позволить себе сомнительного комфорта – стражи ворот Ше-Бара обнажили сталь, готовые защитить путь друга и завершить путь врага.

Когда до них осталось три дюжины шагов, Шуким поднял руку, останавливая караван, и спрыгнул с седла.

– Слава Харру, владеющему нашими душами, и Двуликой, ведущей их по пути!

Голос тоо, сильный и глубокий, перекрыл и шорох песчинок, перекатываемых ветром, и тяжелое дыхание усталых ящеров, и перестук кольчужных чешуек, и гомон города за высокой аркой ворот.

– Слава, – спокойно ответил стражник в высоком белом шлеме без забрала.

Его грудь пересекала узкая алая лента. Знак аду – затворяющего врата. Араха, в чьих ладонях покоятся ключи от Ше-Бара, того, кто подчиняется лишь Харру и Двуликой, зрящей волю его.

– Ты опоздал на два дня, тоо.

– Я принес плохие вести и то, что не должно оставаться в разрушенном убежище.

Стражники замерли, не шевелясь. Придерживая саблю на боку, аду стремительно приблизился к Шукиму.

– Кто же разрушил убежище?

В голосе его звенело обвинение, и тоо коротко мотнул головой вверх.

Последние несколько дней разбойник уже не мог идти и, связанный по рукам и ногам, бессильно висел позади седла. Волосы закрывали лицо, но Аори иногда слышала слабый стон, когда вожак перепрыгивал очередную расщелину.

Или ей просто казалось. На последнем переходе Шуким поставил за собой ящеров Дафы и Орхона, так что Аори и не знала, жив ли еще пленник.

Спохватившись, она, наконец, опустила руку. Еще немного… или уже все? Где проходит невидимая стена, сквозь которую не смог пройти ни один изменяющий?

– Двуликая ждет тебя, тоо.

Стражник обернулся к воротам, и только теперь Аори заметила три женские фигуры, едва различимые в тенях, и прикипела к ним взглядом.

Не выказав удивления, тоо кивнул и вскочил в седло. Караван втянулся в широкий проем медленно, следуя за уверенным шагом аду.

От каменных стен тянуло промозглым, сырым холодом, и к нему примешивались едва заметные ароматы перца и кардамона. Жрицы беззвучно, будто призраки, скользили рядом с вожаком. Платья мышиного цвета, перехваченные широкими поясами, вились на сквозняке, будто дым, обрисовывая каждую черточку тонких, гибких тел. А вот капюшоны держались, как приклеенные, и Аори едва не свалилась с ящера, пытаясь рассмотреть разноцветную вышивку на спускающихся до груди заостренных клиньях.

Клине. Узор вился лишь по одной стороне капюшона.

Если они заметят… если посмотрят… то что увидят? Погонщицу? Чужачку? Врага?

Проход все тянулся, и пятно света в конце его ширилось, разрасталось, наливалось сиянием. Арахи один за другим опускали головы, не в силах вынести ослепляющей мощи. Аори щурилась до последнего, но от бушующего в арке сквозняка на глазах выступили слезы, и она невольно зажмурилась. Горячие капли скользнули по щекам, и тут же ветер утих, а вцепившихся в седло рук коснулось мягкое тепло.

Она подняла голову. Миновав ворота, караван пересек широкую площадь и ступил на уходящую вперед стрелой улицу. Каменные дома, белоснежные, как окружающая Ше-Бара стена, светились мягким рассеянным светом, и их вытянутые купола напоминали кладку драконьих яиц. Тонкие шестиугольные башни уловителей ветров – бадгиров – казались зыбкими и нереальными на фоне рыжего вечернего неба.

Из распахнутых настежь дверей по ступенькам, как горох из стручка, сыпались прямо под лапы ящерам смуглые ребятишки. Следом за ними дома покидали мужчины, чуть более степенные ровно до того момента, как очередной чумазый малыш не подлетал к ним с сияющей мордашкой и полной охапкой цветов, подобранных с мостовой. Женщины оставались за защитой цветных окон, но и они льнули к стеклам, пытаясь получше рассмотреть караван.

Приветственные крики звучали все громче, словно в Ше-Бара прибыли герои одной из немногочисленных войн, а не простые торговцы. Шуким даже не шевельнулся, когда прямо перед мордой вожака подбросили в воздух ворох лепестков, но ящер встал на задние лапы и замахал передними к пущему восторгу детворы. Он опустился обратно с таким грохотом, что Аори не удивилась бы, брызни ближайшие окна осколками цветного стекла. Но обошлось, только восхищенный визг взлетел до небес.

Цветы валялись прямо на мостовой, крупные, яркие, с высушенными зноем лепестками. Между натянутыми над улицей полосатыми полотнами свисали гирлянды, настолько плотные и тяжелые, что погонщики невольно пригибались, проезжая под ними. Лепестки лежали у стен, будто заставшие ручейки, малыши подбирали их и с радостным визгом осыпали караван шелестящим дождем. Не отставали и взрослые, успевая одновременно расспрашивать погонщиков и делиться между собой услышанным, безбожно его перевирая. Аори тоже несколько раз дернули за подол фарки, но она гордо отворачивалась, как и положено погонщице, достойной идти в караване Шукима.

И сумрачный вид чужачки ничем не мог бы привлечь внимание хотя бы потому, что Аори ехала, широко улыбаясь.

Она сделала это. Она вошла в Ше-Бара.

Ящеры ступали неспешно, и суета вокруг каравана постепенно унялась. Жаждущие новостей насытились ими, дети нашли занятия поинтереснее, погонщики умолкли.

К тому моменту, как караван добрался до храмовой площади, у каждой двери горели витражные фонари, раскрашивая стены домов разноцветными пятнами. Женщины и дети укрылись внутри, а защитники очагов стояли на порогах преградой подступающей ночи. Они провожали караван долгими взглядами, ни словом не нарушая тревожное ожидание.

Война приходит с закатом, в алых лучах уходящей надежды. Ее встречают на пороге те, кто поклялся защищать свой дом. А на рассвете приходит смерть, и никто не встает на ее пути.

Аори не заметила, когда и как в руках жриц возникли полыхающие синим пламенем факелы. Мертвенные отблески легли на тонкую серую ткань, и казалось, что впереди вожака движутся потусторонние тени, а не арашни из плоти и крови.

Такие же факелы разгорались двумя дугами вокруг площади. Вспыхивали один за другим