Книга Страна на дембель - Николай Нестеров

— Служу Советскому Союзу! — бодро вскочил я с места.

Омрачало мою искреннюю радость лишь воспоминание о седом старике, стоящем около груды вещей в далеком ауле. Не давала покоя мысль, что это моя вина.

— Товарищ майор, можно обратиться с вопросом?

— Конечно, валяй. Что у тебя там?

— Хотел спросить, что будет с тем пацаном, который проводником у шпионов был?

— Хм. Какой же он пацан. Старше тебя, почти двадцать лет. Что будет, спрашиваешь? Статья серьезная. Государственная измена. От восьми до пятнадцати лет.

— Сурово. А если он сотрудничать со следствием станет?

— В лучшем случае — шесть лет. Меньше по этой статье не дают. И то надо очень постараться. Тебе зачем?

— Все равно много. Вы же сами видели. От нищеты и беззакония, не от хорошей жизни пошел на это.

— Ты это брось. Здесь многие в селах так живут. Это не оправдание. Тем более, что он прекрасно понимал, кого ведет и с какой целью, в погранзоне жил, как-никак. И вообще пустой разговор, мы не в суде, чтобы будущий приговор обсуждать.

— Но ведь можно не доводить дело до суда? В исключительных обстоятельствах так делают. Например, если начать оперативную игру с противником. Тогда они потребуются нам на свободе, а парня вообще можно оформить, как нашего агента-осведомителя. Уверен, он отработает все с лихвой.

— Эх. Хотел тебя сразу на свинарник отправить дослуживать. Прекрасная была идея! И чего спрашивается, передумал? Нет Морозова — нет проблем на ровном месте. Выкладывай, что за очередная фантазия у тебя родилась. Выслушав мое предложение, майор надолго задумался.

— Такое решение я сам принять не могу. Но попробовать можно. Только ты один важный момент упустил. Если диверсантов отпускать, то медаль давать получается не за что? Ты готов отказаться от заслуженной награды? — ехидно улыбаясь поинтересовался змей-искуситель в погонах.

С такого ракурса ситуацию я не оценивал и поэтому немного растерялся. Медаль — это гарантированный отпуск, голубая мечта любого солдата, возможность увидеть родных, друзей, родной город. И не надо меня совестить, что я всего три месяца отслужил, а уже по дому соскучился. На самом деле я почти тридцать лет в этом времени не был! А некоторых друзей и родственников похоронить успел. Можно понять как меня тянет в родные места.

Но есть один момент, который трудно объяснить словами. Мое влияние на историю усиливается с каждым прожитым здесь днем, и чем дальше, тем больше ответственность за мои поступки и решения, которые повлияют на миллионы людей в этой стране. В скором времени, как я надеюсь, грядет большая чистка, и это будет серьезное испытание для меня лично, как ни банально это звучит. Брать грех на душу в самом начале пути — это очень плохая примета. Так можно «скурвиться» раньше времени. Поэтому судьба парнишки-проводника и его несчастной семьи не должна висеть тяжким грузом на моей совести. Вот так, немного пафосно и нелогично рассудил я. На самом деле вершитель судеб из меня, как из Гарри Потера — министр финансов Узбекской ССР то есть — никакой. Но парнишку и его родных реально жалко.

— Медаль — дело наживное. Не в наградах счастье, — поделился я философской истиной, когда-то выраженной Карлсоном в отношении тортов и их места в жизни.

Майор одобрительно усмехнулся, видимо и он не сомневался в ответе.

— Думаю, Громов согласится. Он к твоим безумным инициативам неровно дышит.

— Конечно согласится. Они же по его теме сюда заявились.

Товарищ Жилинский возмутился:

— Морозов, не охрен… ли ты? Мы вторые сутки с них ничего вытянуть не можем, а ты дурака валяешь, важную информацию морозишь. Откуда узнал? Допрашивал задержанных, а мне не сообщил? Самодеятельность понимаешь, развел.

— Обижаете, товарищ майор. Никого я не потрошил. До всего дошел своим умом. Самая вероятная причина.

— Ладно, потрошитель, с Громовым будешь объясняться. Мне твои сказки Венского леса не интересны.

В этот раз я и не соврал даже. Действительно догадался, используя банальную дедукцию и обычную логику. В моем мире диверсант был один, и появился только через три недели. Никаких других причин, кроме появления старца Исмаила, для изменения привычного хода событий не было, так что и думать нечего. Из-за него явились. Правда, объяснить майору ход рассуждений не смог бы при всем желании.

— И еще одна просьба, если можно?

— Выкладывай.

— Мне срочно надо познакомится с местным секретарем райкома комсомола. Вы же наверняка его знаете, давно здесь служите. Или лучше сразу контакт наладить с заместителем по идеологической работе. Хочу их привлечь к организации городского праздника.

— Хм. Райком партии этим занимается, зачем тебе комсомольцы понадобились?

— Культурная программа у нас слабая. У них тут и музыкальный коллектив есть, и ВИА в доме культуры выступает.

— Ладно. Позвоню. Но уговаривать сам будешь. Сразу предупреждаю, товарищ скользкий, бескорыстно и пальцем не пошевелит. Хотя… Вы друг друга стоите. Вдруг уболтаешь. Дятел дятлу хвост не выщипет.

— Может, глаз не выклюет? У классиков так вроде бы? — решил блеснуть я эрудицией, но был вежливо послан в пешее филологическое путешествие в сторону штаба тыла, где меня заждался товарищ Громов.

На следующий день на утреннем построении мне вручили заслуженную награду. Сразу в двойном размере, как и обещали. Пал Палыч лично пожал мне руку, выдал проникновенную речь из трех предложений, о том что надо гордится, брать пример и «учиться коммунизму надлежащим образом». Последняя фраза — дословная цитата из трудов Ульянова-Ленина, которая обычно используется для торжественных выступлений, когда лень сочинять что-то вразумительное.

Надо было видеть гамму чувств на лицах окружающих: от восторга и восхищения, до тихой зависти, переходящей в неприязнь. Радует, что завистников ничтожный процент — кроме сержанта Зайцева ни одного больше не заметил. Но зато Кроля чуть удар не хватил, так сильно он переживал, что кому-то счастье подвалило, а не ему. Говорят, он в обед даже кушать не мог, так сильно переживал. Чем изрядно всех позабавил.

Ради торжественного случая я добыл у сержанта Анисимова новую форму и даже бушлатом свежим обзавелся. Мое обмундирование только на «подменку» годилось после ночных приключений. Так что на награждении я сиял, как золотой перстень у цыгана на базаре. Дело не в тщеславии, просто мне предстоял визит в городской комитет ВЛКСМ, а там исключительно по одежке встречают.

В последнее время мой статус сильно изменился. От молодого солдата-чайника, он как-то быстро и неуловимо трансформировался в смесь блуждающего полудембеля и блатного контрактника, если бы такие были в советской армии. Впрочем, с натяжкой любой прапорщик — это есть подвид контрактника. Разве, что выезд с территории части пока еще не свободный, но путевых листов незаполненных у меня целая стопка — теоретически можно поехать куда захочешь. И даже топтунов Громов похоже отозвал по причине полной бесполезности оных. Сопровождающего не дали, отпустили одного. После истории с потерявшимся старлеем опасаются сажать кого-то рядом? Чем закончилась история с любителем дармового хаша я не знаю, да и не особо интересовался. Уволить со службы — точно не уволят, блатной все-таки. Выговор влепят, да сбагрят куда-нибудь от греха подальше при первой оказии.