Книга Прислуга в гостинице духов - Ирина Матлак

– Ты как будто сияешь, – заметила Шэлли.

– Я впитываю, – проронила, наблюдая за сражением. – И запоминаю.

– Запоминаешь, чтобы потом нарисовать? – уточнила она.

Машинально кивнув, я подумала, что вскоре меня попросят изобразить еще один портрет, который, надо отметить, мне будет рисовать только в радость.

Безымянных становилось все меньше, и все же их численность продолжала оставаться внушительной. Несмотря на сказанное Шэлли, Герман явно начинал уставать, и теперь ему снова пригодились мои подсказки. К слову, сами безымянные старались не столько задеть его, сколько прорваться к верхним площадям, откуда за происходящим со смесью любопытства и ужаса наблюдали оставшиеся на ярмарке духи. Большинство из них исчезли, подтвердив мое предположение, что отсюда существует несколько выходов.

Я как раз собиралась предупредить Германа о том, что позади на него готовится напасть особо обнаглевший безымянный, когда неожиданно наткнулась на появившийся поблизости силуэт. Хотя правильнее сказать – мужчину, чью фигуру и лицо скрывал длинный черный плащ.

Он стоял, молча наблюдая за боем, а я, отвлекшись на незнакомца, так и не предупредила Германа, которому пришлось отражать внезапную атаку безымянного. В это же время на него набросилась еще пара желеобразных духов и, вероятно, безымянноборцу пришлось бы несладко, но внезапно кое-что произошло.

Все это время гуляющий по лесу ветер был легким и едва ощутимым, но вдруг буквально за мгновение превратился в настоящий ураган. Сильные порывы зашумели в кронах деревьев, подхватили парящие огни и бесстыдно развеяли подол моего легкого сарафанчика так, что пришлось быстро его придерживать.

Мой взгляд был прикован к незнакомцу, полы плаща которого так же развевались по ветру. Показалось, что это он создает ветер, что это от него исходит золотистое, ослепившее глаза свечение…

А ведь и правда от него!

Мужчина в плаще вытянул перед собой руки, опустил кулак на раскрытую ладонь и произнес что-то неразборчивое, но моментально породившее на коже уйму мурашек. Во все стороны брызнули золотые искры, свет стал просто нестерпимым, и я зажмурилась, инстинктивно заслонив лицо рукой.

А когда открыла глаза, на площади было пусто. И тихо. На ней стояли только мы трое: я, Герман и девочка-олененок, поглаживающая сидящую у нее на плече белку. Ветер затих, кроны деревьев замерли, и лишь огоньки вновь пришли в движение, засияв ровно и ярко, как прежде.

– Ушел, – на грани слышимости выплюнул Герман и так же тихо выругался, привалившись спиной к могучему стволу.

Несмотря на потрясение, суть я уловила сразу: именно этого незнакомца ждал сегодня Герман, и именно этот незнакомец разогнал оставшихся безымянных, причем сделал это без особого труда!

Мамочка моя, да с кем я вообще связалась…

Хотелось выдохнуть сразу два слова: «Вау!» и «Жуть!»

Какое больше – определиться не могла.

– Ну вот и хорошо, – вместо меня подытожила Шэлли, почесав белку за ушком. – Можно продолжать веселье, больше они сюда не сунутся.

Уж не знаю, как там принято у духов, но мне сегодняшнего веселья хватило с лихвой! Поэтому я очень обрадовалась и едва не расплакалась от облегчения, когда увидела сбегающих по лестнице и направляющихся ко мне Алену с Аней – взъерошенных, перепуганных и нагруженных ворохом пакетов. Похоже, не одна я до вторжения безымянных успела провести результативный шопинг!

В Большой Дом мы возвращались все на том же летающем автобусе. Впечатления переполняли – хотелось оказаться в одиночестве, мысленно еще раз прожить все случившееся и как следует над ним поразмыслить. И все же, идя по красному коридору, я ощущала легкую грусть. Покидать это место было жаль, ведь вернуться сюда мне предстояло в лучшем случае через год.

В автобусе я заняла место у окна и, прильнув к нему, наблюдала за проплывающими внизу пейзажами. Герман с нами не полетел, а о незнакомце в плаще я его так и не расспросила. Намеревалась узнать о нем у Алены, но только не сейчас – все-таки на сегодня впечатлений и впрямь было предостаточно. Шэлли в автобус тоже не села, наверное, решила вернуться в гостиницу вместе с Германом.

Кондуктор традиционно предлагал чай, кофе и какао, к которому подавалась знаменитая шоколадная плиточка, и на этот раз я выбрала мятный чай. Отпивала его мелкими глотками, гадая, как еще не лопнула от обжорства, и неотрывно следила за шумящими внизу зелеными кронами, за переплетениями дорог и коврами полей, за перемигиваниями сияющих звезд и неспешно плывущей молодой луной.

Автобус был полупустым, но зато в нем прибавилось новых пассажиров. Прямо позади меня летела дамочка, у которой имелся говорящий чемодан. Сия особа на весь салон причитала, что он, паразит такой, сжевал и измял ей всю одежду, да еще имел наглость закусить новым комплектом белья.

Судя по габаритам дамочки, чемодан был обжорой еще большей, чем я…

Вернувшись в Большой Дом, я первым делом заглянула в подсобку, где отдала Наблюдательнице купленную для нее маску. Подарок обитающий в темноте дух принимал с прежней осторожностью и неверием. Казалось, бедняга сейчас просто лишится чувств! Если, конечно, духи в принципе умеют падать в обморок. Зато когда маска оказалась в длинных тонких пальцах, Наблюдательница словно засветилась изнутри, и уголки ее губ приподнялись в робком намеке на улыбку. К слову, тарелка, на которой лежали принесенные мною кексы, оказалась пуста, и я отнесла ее на кухню. А уже после, перед тем как подняться к себе, тихонько прокралась к Котику, который в это время бодрствовал.

– Бла-у-годетельница, – буквально растаял он, когда я вручила ему переданный рыбкой шар. – Спаси-у-бо.

– Будешь должен, – зевнув, усмехнулась я и, подавив любопытство, вышла из комнаты.

Конечно, было интересно узнать, что там за шар такой, но спать хотелось еще больше. Часы показывали половину четвертого утра, а вставать мне, между прочим, предстояло уже в семь! Поставив будильник, я почти улеглась в кровать, когда внезапно вспомнила об одном важном деле.

Нет, ну надо же, второй раз забываю, зачем ярмарку посещала!

Достав из пакета ловец снов, я немного повозилась и кое-как приспособила его у изголовья – сперва сняла небольшую картину, а затем повесила его на освободившийся гвоздик. Для надежности еще пожелала, чтобы мне удалось хорошо выспаться, не видя никаких снов, и, обняв подушку, почти сразу провалилась в беспамятство.

Под ухом что-то настойчиво шумело. Не то чтобы громко, но назойливо и монотонно. К звуку, похожему на шум от старого сломавшегося телевизора, примешивался характерный скрип, будто бы тоже чего-то старого.

Нехотя распахнув глаза, я в полудреме присела на кровати и, обведя глазами комнату, обнаружила, что она погружена в голубоватый полумрак. Цвета были сонными, вязкими, как будто немного выцветшими. А рядом с кроватью…

Боже, даже подкроватные монстры меня настолько не шокировали!