Книга Шансы есть… - Ричард Руссо

– Не исключено?

Завершив разговор, Линкольн спросил себя, почему столь многие женщины к этому склонны – превращать утверждения в вопросы. Надо будет не забыть поинтересоваться у Аниты. Той, как и дочерям их, всегда нравилось объяснять, что во всем несуразном в женщинах на самом деле виноваты мужчины.

Как и большинство зданий на острове, дома, составлявшие “Деревню Тизбёри”, были обшиты серым гонтом. Комплекс лежал вдали от дороги, угнездившись среди виргинских сосен, и смотрелся приятнее и ухоженнее, чем почти все жилье для малоимущих, субсидируемое правительством, но функцию таких мест скрыть невозможно. Если все в жизни шло так, как надеялся, в таких местах не оказываешься.

Квартира Джо Гроббина располагалась на втором этаже, и сам он, должно быть, увидел, как Линкольн заезжает на парковку внизу, потому что открыл дверь, не успел гость закончить свой трехчастный стук. Крупный мужчина, грудь колесом, седина отливает пушечным металлом, и с боков густые волосы очень коротко подстрижены. “Белые боковины”, – подумал Линкольн, припомнив старое данбарское выражение. Как у шин – но выпускают ли такие до сих пор? Они с Гроббином оказались примерно сверстниками, но у старого полицейского лицо нездорового серого оттенка и все в глубоких морщинах после, как заподозрил Линкольн, целой жизни курения и питья, так что выглядел он лет на десять старше. Несмотря на тепло на улице, одет он был во фланелевую рубашку с длинными рукавом.

– Вы, должно быть, мистер Мозер, – произнес он, делая шаг в сторону, чтобы Линкольн смог пройти. Невзирая на свое явно скверное здоровье, выглядел он человеком, все еще способным постоять за себя в барной драке – при условии, что длиться та будет не дольше одного раунда.

Квартира его – маленькая и стандартная, две комнаты – оказалась вовсе не такой, какой ожидал Линкольн. Когда приходится ужиматься, почти все старики с трудом отказываются от своих нелегко доставшихся пожитков. Всё из своего бывшего дома покрупней они обычно втискивают в новое гораздо меньшее жилье, отчего там становится невозможно перемещаться, ни с чем не сталкиваясь. А вот у Гроббина квартира напоминала монашескую келью, как будто в начале жизни он принял обет нестяжания и до сих пор его держался. Плоский телевизор неизвестной марки притулился в дальнем углу комнаты на дешевой подставке из фибролита, где также стоял DVD-плеер, но ни кабельной коробки, ни сервера для видео по запросу. Больше никаких устройств тоже нигде не виднелось. Шаткая книжная этажерка на четыре полки содержала пару десятков томов, в большинстве своем – явно библиотечных. В виде буквы Г перед телевизором расположились диван, приставной столик и кресло с откидной спинкой. Стены украшены черно-белыми снимками островной живности: зуйки на пляже, чайка, сидящая на вершине поленницы, выводок диких индюшек, пересекающих велодорожку, вытянутый клин черных гусей на фоне серого неба.

– Снимала моя невестка Беверли, – произнес бывший полицейский, заметив, что Линкольн их разглядывает.

– Хорошо у нее получается.

– Вот этот парняга – из Катамы. – Он показал на фотографию ястреба, величественно восседающего на телефонном проводе, зримо провисшем под его тяжестью. – Я видел, как птиц двести усаживается на один провод, крыло к крылу, как обычно у них бывает. А вот когда он там? Ни единой насколько хватает глаз.

– Животных любите?

Тот кивнул.

– Как почти все легавые, предпочитаю их людям. Ни одно ни разу мне не соврало. Присядьте, будьте добры, а я пока эту папку найду.

Присесть куда? Кресло явно было обычным местом Гроббина, поэтому в него не стоит. С другой стороны, диван – судя по виду, на нем спят – нес на себе отпечаток тяжелого тела, а на одном подлокотнике покоилась отнюдь не декоративная подушка. Не в силах разрешить головоломку, Линкольн пристроился на другом подлокотнике дивана, откуда открывался ничем не загороженный вид спальни, которую хозяин превратил в свой кабинет. У дальней стены стоял металлический письменный стол, на нем – древний компьютер с, если Линкольн не ошибся, внешним дисководом. А дискеты еще выпускают? Вдоль другой стены – шеренга конторских шкафчиков под рамками с фотографиями полицейских в мундирах. Ни одного гражданского.

– Семьдесят первый, говорите? – бросил через плечо Гроббин.

– Точно, – ответил Линкольн, хотя, разумеется, ничего ему вообще не говорил.

– Май семьдесят первого, – донеслось до него бормотание старика. – Вот оно. – Оставив ящик выдвинутым, бывший полицейский вернулся в большую комнату и швырнул на журнальный столик манильскую папку. Ярлык на ней гласил: ПРОПАВШАЯ ДЕВУШКА. Никакой другой информации, даже имени Джейси, что показалось Линкольну странным, пока он не вдумался. В больших городах девушки пропадают каждую неделю. Насколько ему известно, Джейси может оказаться одной из горсточки людей, пропавших здесь за весь прошлый век.

– Беверли говорила, вы на пенсии?

– Вчера два года как, не то чтоб я считал.

– Вам разрешают забирать дела домой?

– Оригиналы – нет. Только фотокопии. И свои заметки.

– Ну, я ценю, что вы уделили время на встречу со мной.

– Чего-чего, а времени у меня хоть отбавляй, – ответил тот, похоже сознавая парадокс такого заявления. Дни старика могут быть и сочтены, но вот часы этих оставшихся дней заполнить отнюдь не легче.

Линкольну пришло в голову, что Беверли могла убедить его зайти к свекру в надежде, что это отвлечет Гроббина от раздумий о завтрашней операции, а может, и переключит на что-то вполне конкретное. Если так, то он, возможно, впустую тратит время.

– Если б не моя невестка, – сказал старик, словно читал мысли, – я бы, может, из квартиры вообще не выходил. Она возит меня за продуктами. Время от времени мы с ней ходим кофе пить. В церковь по воскресеньям. Вы человек верующий, мистер Мозер?

– Линкольн, прошу вас. И нет, вообще-то не очень. – Он был рад, что этого не слышит Вава.

– Я тоже. Но в церковь ходить мне нравится. Само ощущение, наверное.

– А вы не водите?

– Вожу, только нынче нечасто. Машина у меня еще есть, да вот давление скачет вверх-вниз. В основном вверх, но бывает, что рушится с обрыва, и тогда я отключаюсь. Очень бы, к черту, не хотелось в этот миг оказаться за баранкой. С моей-то удачей еще пацанчика какого собью. Кофе хотите?

– Нет, мне нормально.

– Без хлопот. Мне Беверли купила этот “Кьюриг”.

Линкольн кивнул:

– Мы отцу моему в прошлом году такую купили.

– А ему сколько?

– Чуть за девяносто.

– Молодец какой. А чем занимался?

– Был совладельцем маленького медного рудника в Аризоне.

– Уверены, что не хотите кофе? – переспросил старик. – Я под кофеином лучше соображаю.

– Ладно, пожалуй, – согласился Линкольн.

– Мне эти порции на одну чашку нравятся, – произнес из кухни Гроббин. – Одно жалко – с капсулами ничего нельзя сделать, только в мусорку. На свалке их, должно быть, уже миллионы.