Книга Дети луны, дети солнца - Янина Волкова

Лицо мужчины багровеет мгновенно. Конунг впадает в ярость, но лишь тяжело дышит, прожигая дочь взглядом единственного своего глаза. Ренэйст не хочет показывать, насколько она боится этого разговора, и лишь беспокойно дергает головой, откидывая волосы, упавшие на лицо. Ганнар кладет тяжелые руки ей на плечи и с силой сжимает.

– Как, – голос его хрипит от сдерживаемой ярости, – как можешь ты спрашивать нечто подобное после того, как по вине этого пса погиб твой брат?

– Витарр такой же брат мне, как Хэльвард. Твои обвинения в его сторону…

– Он не сделал ничего, чтобы помочь ему! – Ганнар встряхивает ее за плечи, и Ренэйст торопится вырваться из хватки отцовских рук. – Позволил Хэльварду тонуть прямо у него на глазах! Или будешь говорить мне, что не пытался Витарр заманить на лед и тебя? Он желал Хэльварду смерти, Ренэйст, и если ты еще…

– Витарр был ребенком! – восклицает воительница. – Замерзшим, напуганным ребенком! Да, он совершил огромную ошибку, но ты забываешь, что именно по вине Хэльварда мы оказались в лесу той ночью!

Зло стряхивает дева отцовские руки со своих плеч, отойдя на шаг назад. Ганнар-конунг дышит, как разъяренный буйвол. Еще мгновение, и отошлет дочь, запретив ей подниматься на борт драккара. Вместо этого конунг уходит прочь, не проронив ни слова, и Ренэйст медленно выдыхает. Сердце в груди ее стучит, как молот кузнеца по наковальне.

Это правда. Именно по вине старшего брата оказались они тогда подле озера, но никто не желал помнить об этом. Что взять с мертвеца? Забивать живого, словно пса, всегда легче.

Она никогда не видела морскую воду столь близко. Ренэйст судорожно выдыхает, сильнее сжав пальцами шершавую поверхность весла, и переводит взгляд на отца, что проходит мимо длинных лавок. Оказавшись на борту, дева-воин объединяется с Ове, разделив с побратимом одно весло. Сейчас Товесон лежит под этой самой лавкой, положив свою меховую шапку на лицо и закинув руки за голову, ожидая свою очередь грести. Перед собой видит она крепкую спину Хакона, и это успокаивает ее. Девушка оглядывается через плечо, глядя на Чертог Зимы, и в этот момент в первый раз звучит удар барабана. По плечам и спине проходят мурашки, закусывает она губу и вместе с тридцатью тремя мужчинами налегает на весла. Ритм набирает силу, крепкие руки двигаются слаженно, и вот корабль трогается с места, покидая родные берега. Дети бегут вдоль пристани, размахивая руками и улюлюкая, провожая драккары в дальний путь. Невольно Ренэйст возвращается к тому времени, когда и сама была девчонкой, бегущей к горизонту, и горло ей жгло холодным воздухом. Когда все это успело остаться позади?

Все, что окружает ее, исчезает, оставляя лишь бой барабана и тяжесть весла. Кожа на ладонях становится грубой, руки болят, но чувство усталости пьянит ее. Впервые за всю свою жизнь Ренэйст ощущает себя не заменой потерянным братьям, а воином, равным другим, и она готова грести весь путь до берегов Солнца, лишь бы продлить это. Ни разу больше не оглядывается она назад, и все, что ныне вокруг нее – блеск звезд и холодная вода за бортом. Хакон начинает петь первым. Тяжелый голос его стелется над темной гладью, сплетается с ритмичным боем барабана, и вот уже вторят ему десятки голосов. Рена знает эту песню. Рена поет вместе со своими братьями по оружию, и звуки их пения поднимаются ввысь, вливаясь в уши давно мертвых богов.

Остается позади отчий дом, и впереди – лишь неизвестность, окруженная солнечным светом. Ове трогает ее за плечо уже тогда, когда силы практически покидают тело. Белолунная поднимает на побратима уставший взгляд, и он ласково улыбается ей, кивнув на весло в ее руках.

– Конунг велел сменяться, – говорит он. – Отдохни. Теперь моя очередь.

Пальцы покраснели и покрылись волдырями. Ренэйст встает со скамьи и кривится; от долгого сидения на месте ноет спина. Откинув назад белые волосы, воительница оглядывается по сторонам. Выпрямившись, ощущает она, как ходит под ногами драккар, мерно покачиваясь в такт гребле, и слегка усмехается. Необычное ощущение, никогда до этого ей неведомое, и оттого более потрясающее. Хакон, вручивший весло Ньялу и занимающий свое место под лавкой, незаметно подмигивает возлюбленной. Ей бы лечь отдыхать, но разве можно так просто уснуть, когда вокруг тебя мертвое море? Воительница запрокидывает голову вверх и находит взглядом знакомые с детства созвездия, недвижимые на черном небе.

Большая Телега. Глаза Тьяцци. Прялка Фригг.

И, вглядываясь в знакомые очертания, луннорожденная впервые видит их. Первая вспышка кажется мимолетным видением, но под ритмичный стук барабана и плеск десятка весел Ренэйст пробегает через всю палубу, чтобы вскочить на резного дракона, установленного на форштевне корабля. Гребцы, последовав ее примеру, поднимают взгляды вверх, и один из мужей восклицает в восхищении:

– Небесные Огни!

Ренэйст ахает, когда небо озаряется светом тысячи огней, совершенно не похожих на звезды. Будучи ребенком, она слышала о Небесных Огнях, но никогда их не видела. Говорят, словно бы Небесные Огни – отражения на щитах и мечах валькирий, дев-воительниц, разрывающих ночную тьму белыми крыльями. Одинокие, покинутые своим богом, скитаются воительницы по небесам в надежде, что однажды и они обретут покой.

– Это благословение! Валькирии следуют за нами!

Ритм гребли ускоряется, мужчины затягивают новую песню под бой барабана, а Белолунная, крепко обхватив руками резную голову дракона, все так же стоит на форштевне, впившись взглядом в небеса.

Туда, где сами валькирии указывают им путь к Солнцу.

Колдовство момента осыпается осколками на носки ее сапог, когда за спиной звучат разъяренные голоса. Обернувшись, Ренэйст видит лишь широкие спины столпившихся в другой части драккара мужчин и, чтобы увидеть, что происходит, забирается повыше на резного дракона, пока не садится на его голову верхом, подобно конской спине. Нутро обливается студеной водой, словно бы тело ее принимает в себя чрево темного моря. Кончики пальцев холодеют от страха, а сердце забивается в самую дальнюю часть тела, стремясь скрыться от надвигающейся беды.

Потому что там, в кругу разъяренных мужчин, на коленях стоит Витарр.

Глава 10. Солнечные берега

Видеть коленопреклоненным кровного брата – тяжкое испытание. Витарр тяжело дышит, словно его мутит, а мужчины тычут в него ладонями и пытаются забить гневными речами, как загнанного в ловушку зверя. Именно зверем, диким, загнанным зверем смотрит на них Витарр, ловя ртом воздух, и волосы падают ему на лицо, растрепанные и грязные. Горло его издает булькающие звуки, он хватается одной рукой за рот, но не пытается встать. Даже если он встанет, ему не дадут подойти к борту драккара, чтобы отдать морю содержимое своего нутра. О нет, они лучше посмотрят на то, как и без того измученный нелюбимый сын конунга возится в собственных нечистотах.

И это убивает ее.