Книга Прости, мне плевать, что нельзя - Ана Сакру

Я не спрашиваю, чем именинник заправил кальян. Достаточно вдохнуть белый масляный дым и заглянуть в Ромкины осоловелые налитые кровью глаза, чтобы ответ пришел сам собой. Но я не против. Во мне уже столько текилы, что срать. Хуже не будет. Отрублюсь- Балу дотащит...Тем более детское время скоро кончится, пробьет одиннадцать, и мне придется хватать не свою принцессу и загружать в нашу бронированную тыкву, чтобы предъявить бате сестричку к полуночи. Кстати, как там Лукумозаменитель? Ищу Мадинку глазами, со вкусом выпуская густой белый дым. Чёрт, крепкая, зараза...В голове, и без того уже несветлой, моментально поселяется звенящая отупелость. Тело перестает прибивать к земле притяжением. Нет, пожалуй, я пас...

Отдаю Ромке трубку, наконец поймав Мадину в смазанный фокус. И невольно хмурюсь. Отец узнал бы - предъявил. И это ещё мягко сказано. Мне кажется, или Косулин танцует с ней, опустив свою мажористую лапу сильно пониже спины? Охренеть, и эта иноверка даже бровью не ведет... Она точно целка? Возможно, батя давно зря переживает. Хмурюсь, раздумывая, подрываться или нет. Вроде как надо, но тело ватное, а в голове преступный дым. Спасает взгляд на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Пусть зажимается. У её бала всё равно уже затикал обратный отчет. Трахнуть её Косулин за оставшиеся десять минут точно не успеет.

Откидываюсь на шезлонг и обращаю внимание на расплющенного Ромку.

- Что ты там спрашивал?- звезды пляшут перед глазами, вызывая лёгкую тошноту.

- Говорю, навсегда на Родину?- повторяет Клюев бесцветным голосом.

- Да хер знает,- неопределенно пожимаю онемевшими плечами. Что за дурь он туда намешал, я ног не чувствую...

- А че так?- красные глаза Ромки впиваются в меня, обдавая удивлением,- Папа не пристраивает что ли? Он тобой перед моим так хвалился...

- Пристраивает. Спит и видит...- бормочу, следя за тем, как сестричка ловко уворачивается от слюнявого поцелуя Косулина. Похоже, придется встать...

- А ты че?

- Я?- с трудом улавливаю нить разговора. Глаза Клюева двоятся, расплываясь сюрреалистичным пятном,- А на хрен мне это надо? Бояться поссать в кустах без охраны? Нет, бл..ть, спасибо. Я хочу нормально жить...

- Нормально - это как? Без бабла? Никем?- фыркает Ромка пренебрежительно, втягивая в себя ещё одну порцию белой отравы.

- Бабло я без папиных приколов заработаю,- разговор начинает меня подбешивать, ещё и Мадинка эта...Точно, уже пора вмешиваться, но так в лом вставать, бл..ть...

- И что значит никем?- продолжаю,- Что, если никого на тот свет не отправил, уже никто, да, Ромах?

- В Рашке да. Или ты трахнешь, или тебя, - ржет Рома наркотическим смехом.

Бесит, сука. Всё это. Это друг мой? Дебил, бл..ть.

- Не нужно мне это. В рай хочу, - бросаю раздраженно, вставая с шезлонга. Пора лжелукумчика вытаскивать из лап Дон-Жуана Косулина. Итак все восточные бока ей помял. Киваю Ромке, прощаясь, но он даже не замечает по ходу.

- Пойдём, Мадин, детское время кончилось,- хватаю сестричку за локоть и резко тяну на себя, обламывая стояк Косулина.

Тот чуть ли не змеей шипит на меня. Впрочем, Фаридовна тоже. Сверкает зло своими миндалевидными глазами и, похоже, шепчет свои арабские проклятия. Горячая, че уж. Я Косулина понимаю. Только я видел горячЕй....

В штанах, несмотря на лошадиную дозу всякой хрени, оживает член, как только вспоминаю. ЕЁ. Сука. Что ж она за отрава такая? Колотит, стоит только подумать, словно мне пятнадцать, и разворот Плейбоя ожил, пока я втихую дрочил. Лукум, бл..ть.

И ведь она так права...

НЕЛЬЗЯ. Если я конечно не хочу повторить головокружительный аттракцион с опознаванием фрагментов в морге... А я, офигеть, как не хочу... В ней столько жизни...Я, бл..ть, повешусь...Если из-за меня...

А Тимоха? Ему четыре. Мне почти восемнадцать было, когда мать убили, я год отходил. А ему...ЧЕТЫРЕ...Я даже представлять не хочу...

На хрен, оно вообще того не стоит. Это просто трах. Смешно даже. Стольким рисковать...Других что ли нет? У неё же там не сахарной пудрой посыпано...Пусть живет лучше. Всем назло.

Обратно едем молча. Мадинка зажалась в угол и втихую трогает припухшие после Косулина губы. Меня тупо тошнит. Смотрю в одну точку и думаю о том, что это конец. Надо завязывать. Я ЕЁ подставляю, не себя. Если Лукум страх потеряла, забыла ориентиры, то я прекрасно помню...Тот пакет...Не факт, что отец, но ведь не так проверять же...

Твою мать...Тру горящее лицо руками. Ну, почему? Какого хрена отец на ней женился вообще? Почему ИМЕННО на ней? Почему?

Без пяти двенадцать Балу заруливает в гараж. Какие мы пунктуальные, бл..ть...

Обиженная Мадинка, фыркнув что-то хамское в мою сторону, гордой походкой от бедра сваливает из гаража. Мы с Балу выходим покурить за ворота. Майская ночь. Охрененная. Такая густая и пряная, что хочется верить в лучшее. Несмотря ни на что. В грудине разливается щекочущее тепло, и тянет набрать запретный номер... Хотя бы что-нибудь тупое написать..."Спокойной ночи" например...Бл..ть, тошно от самого себя.

Держи себя в руках, ванильный дебил...Лукум уже десятый сон наверно видит...Натрахавшись...Не с тобой, бл..ть...

- Ну, ты как, Тох, нормально?- косится на меня Балу, смачно затягиваясь и выпуская в космос сизый дым,- Не шатает?

- В порядке все,- едва шевелю онемевшими губами. Я конечно ни хрена не в порядке. Но Балу тут не поможет.

- Спать пошли?

- Ты иди, я сейчас,- сажусь прямо на газон. Никогда не любил эти джинсы.

- Ладно, давай...

Я остаюсь один. Такая ночь...Звездная...В диафрагму бьёт что-то: тёплое и тревожное. Я ведь не романтик, но...

Рука сама тянется к карману джинс, достаёт телефон...Пальцы набирают смс.

Я в мастерской в гараже

Пусть сама от меня отказывается. Я не могу. Не сегодня. Завтра.

29.

Тяжело отрываю голову от подушки из-за навязчивого пиликанья телефона. Тру сонные глаза. Мобильник светится на прикроватной тумбочке. Ночь на дворе...Опять сеть стоматологий? Лениво тянусь за гаджетом и...

Теперь я точно знаю, что значит "сердце пропускает удар". Моё биться перестало секунд на пятнадцать. Ровно столько мне понадобилось, чтобы перечитать смску с незнакомого номера четыре раза, держа телефон в подрагивающих руках. Кожу ошпарило нервным жаром. В горле пересохло...

Идти? Дьявол, Антон...Ты издеваешься... Не пойду я никуда...

Глупо...Страшно...Нельзя.

Вадим здесь.

Говоря себе, что остаюсь спать, ныряю босыми ступнями в мягкие тапочки и накидываю на плечи теплый пушистый халат. Коленки отбивают барабанную дробь, не давая уверенно переставлять ноги. На ходу пальцами расчесываю спутанные волосы. К зеркалу не подойду...Почему-то боязно задерживаться, передумать. Хотя я ведь и не думаю. Совсем. Умом я против, но уже торопливо сбегаю по лестнице на первый этаж... Кутаюсь в мягкий халат, покрепче завязывая пояс на талии. Будто он способен защитить меня от грехопадения. В крови столько адреналина, что мозг плавится словно от тяжелого похмелья. Бесшумно ступаю по паркету на первом этаже. В доме стоит пронзительная тишина. Собственное сбивчивое дыхание оглушает, отражаясь от спящих стен. Лунный свет подглядывает за мной сквозь неплотно задернутые гардины. Фильмы ужасов ничто по сравнению с этой тихой дорогой к НЕМУ. Если меня сейчас кто-нибудь окликнет, я просто умру. Крадучись, преодолеваю длинный коридор, ведущий ко входу в гараж. Кладу ледяные пальцы на стальную дверную ручку. И замираю, бесжалостно обкусывая губы.