Книга От марксизма к постмарксизму? - Йоран Терборн

Марксистские партии, которые имели бы хоть какую-то значимость, появлялись как исключения и довольно поздно, только после Второй мировой войны. Гайана, Чили и, возможно, Куба здесь самые важные примеры. Чикагское издательство Charles H. Kerr стало на рубеже веков важным межконтинентальным центром распространения марксизма на английском языке, издав среди прочего первые переводы 2‐го и 3‐го томов «Капитала» на английский. Иммигранты распространили марксизм в Латинской Америке, где, например, в Аргентине перевод «Капитала» появился гораздо раньше, чем в Швеции и Норвегии. Тем не менее марксизм не смог пустить там корни.

Помимо прочего в этом движении наблюдалась нехватка индивидуального творческого вклада. «К пониманию Карла Маркса» (1933) Сидни Хука и «Теория капиталистического развития» (1942) Пола Суизи были обстоятельными и неординарными толкованиями, но единственной творчески оригинальной работой в первой половине столетия стали «Семь очерков истолкования перуанской действительности» (1928) Хосе Карлоса Мариатеги. Это было замечательное совмещение радикальной европейской мысли – включая Парето и Сореля – с ленинским марксизмом и латиноамериканским культурным авангардизмом, что было применено ко всему спектру вопросов от экономики до литературы188.

Тем не менее после Второй мировой войны марксистские гуманитарные науки также склонились в сторону Запада, как и другие научные области, хотя в первом случае это потребовало большего времени. Маркузе не получил достаточно хорошего предложения, чтобы вернуться в Германию, и остался в США; помимо его поздних работ американский марксизм получил совсем немного от антифашистских беженцев. Пол Суизи запустил «Monthly Review», которое стало самой важной международной платформой для серьезной критики политической экономии. Новая марксистская теория капитализма в развивающихся странах была связана с «Monthly Review». Работы Пола Барана (1957) и Анре Гундера Франка (1967) отстаивали точку зрения, согласно которой недостаточная развитость не была отсутствием развития, но скорее следствием глобального капитализма, одной из его конститутивных крайностей189. В Латинской Америке в середине 1960‐х годов вышла более социологически ориентированная работа о неразвитости – это труд бразильца Фернанду Энрики Кардозу190, – на которую часто ссылаются как на «теорию зависимости» из-за позиции, согласно которой неразвитость в Латинской Америке коренилась в ее отношении к капиталистическим метрополиям.

Беспорядки конца 1960‐х годов на североамериканской академической сцене, похоже, были интеллектуально более продуктивными и инновационными, чем параллельные им события в Европе или где бы то ни было еще. Весьма креативный вклад неожиданно был сделан несколькими североамериканскими марксистами, двое из которых выступали как соперники. Первый – Роберт Бреннер, опубликовавший историографическую работу о релевантности классовой борьбы и расцвете современности. Эксплицитная и ортодоксальная историко-материалистическая перспектива Бреннера была декларирована, а затем и закрепилась в серии конфронтаций с другими экспертами-историками о важности классового конфликта для возникновения индустриальной и капиталистической Европы. Они были собраны в издании «Дебаты Бреннера»191. Позднее Бреннер внес очередной весомый вклад в центральный вопрос историографической дискуссии. В этот раз он по‐новому аргументировал классовый характер гражданской войны в Англии192.

Его оппонентом был Иммануил Валлерстайн, социологически насыщенные работы которого могут быть даже более противоречивыми, чем труды Бреннера, но предпринимательская хватка и достижения которого имели только одного соперника среди марксистов – Макса Хоркхаймера193. В 1976 году Валлерстайн запустил свой проект «мир-системного анализа» – исследование наибольшей постижимой социальной тотальности – вокруг которого он построил исследовательский институт, создал движение внутри Американской социологической ассоциации и выстроил глобальную сеть единомышленников. Валлерстайновская диалектика капиталистической мир-системы была открыто направлена против в то время широко распространенной теории «модернизации» отдельных обществ.

Эта экстраординарная креативность в североамериканском марксизме также включает достаточно глубокий анализ процесса труда, опять же осуществленный в противостоянии (Браверман и Буравой); амбициозный анализ класса (Пшеворский, Спраг и Райт); и, кроме работ Реймонда Уильямса, наиболее новаторские культурные исследования (Джеймисон и многие другие, чьи имена здесь несправедливо, но с необходимостью должны быть опущены)194. В то время критическая теория лучше всего принималась в академический мир Северной Америки. Тем не менее ее лучшие результаты были скорее размышлениями о критической теории, чем самой критической теорией195. Лучшим примером этого являются работы Мартина Джея196.