Книга Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова

Девятнадцатилетняя принцесса не была красавицей, но обладала величественной осанкой и той несравненной манерой поведения, которая прививается особам королевской крови с колыбели. К тому же она была умна и прекрасно говорила по-французски. Ее ничуть не смущал злорадный шепоток французских придворных за ее спиной: еще бы, приданое невесты состояло всего из шести сорочек, свадебное платье из голубой тафты больше подходило для знойного лета, нежели для венчания, состоявшегося в ледяной день 16 ноября 1671 года, так что невесте пришлось кутать горло в шарф из соболиного меха. Для сравнения скажем, что когда почти сто лет спустя австрийская эрцгерцогиня Мария-Антуанетта выходила замуж за будущего короля Людовика ХVI, ее приданое составляли 200 000 золотых флоринов и драгоценности на такую же сумму. Рядом с высокой немкой, которая уже демонстрировала признаки будущей полноты, маленький черноглазый и черноволосый месье с его худым личиком, украшенным крупным носом, сверкающий драгоценностями, разодетый в кружева и ленты, окруженный облаком нежных ароматов, выглядел более чем смехотворно. Чтобы поднять брату настроение, Людовик сделал ему роскошный свадебный подарок: вернул из ссылки его фаворита, шевалье де Лоррена. Этот интриган до мозга костей, которого, возможно, не без основания обвиняли в отравлении первой жены месье, Генриэтты Английской, устрашенный беспросветным прозябанием в изгнании, несколько поумерил свой пыл и более уже не был замечен в плетении особо коварных козней.

Покидая свою горячо любимую родину, принцесса горько рыдала, как бы предчувствуя, что ей не суждено вернуться туда. Из кальвинизма Лизелотта перешла в католичество без особых душевных мук и страданий по поводу перемены веры. При новом дворе она ничуть не растерялась и очень быстро освоилась, чему, кстати, сильно способствовал сам Людовик. В ту пору король усиленно обхаживал Мадам де Монтеспан, в честь которой и устраивались все праздники, балы, маскарады, театральные представления и развлечения, но поспешил приобщить к жизни своего двора и молодую родственницу. Она нравилась ему острым язычком, умением давать меткую оценку людям и событиям. В воспитании принцессы случилось досадное упущение: ее не обучили верховой езде. Однако, увидев, насколько это важно для завоевания склонности короля, она быстро овладела этим искусством и во время охоты сломя голову носилась на равных с Людовиком. Король называл ее «добрым приятелем» и приглашал на интимные поздние ужины, где царила Мадам де Монтеспан.

Придворные живо смекнули, что «немецкая дикарка» пользуется благоволением короля, и благосклонность двора нашла выражение в том, что аксессуар из соболиного меха, над которым поначалу так издевались французы, вошел в моду, сохранившуюся до наших дней, в виде широкого мехового шарфа под названием «палантин»[36]. Атенаис де Монтеспан по причине малопривлекательной внешности новой Мадам не испытывала к Лизелотте никакой ревности, разве что иногда высказывала свое неудовольствие по поводу того, что та набирает в свой штат слишком красивых фрейлин. Вот уж эти чаровницы являли собой настоящий сосуд соблазна, способный составить ей конкуренцию.

По воспоминаниям современников и красноречивых намеков в эпистолярном наследии принцессы становится ясно, что она была тайно влюблена в короля, но этой любви так и суждено было остаться безответной. Отсюда совершенно понятно, почему после бракосочетания короля с Мадам де Ментенон Лизелотта натуральным образом разбушевалась и отныне именовала тайную супругу лишь самыми отвратительными прозвищами вроде «дура», «подонок», «мышиное дерьмо», «пердунья» и т. п. Помимо рухнувших надежд на любовь овдовевшего короля, к этой ненависти примешивалась еще изрядная доля чисто сословного презрения немецкой принцессы отборных кровей к незначительной дворянке. Отсюда ее весьма пристрастные оценки поступков и поведения этой, с точки ее зрения, выскочки, зачастую, по мнению историков, совершенно необоснованные. Мадам де Ментенон возлюбила ее равным же образом, всячески стараясь лишить сына Лизелотты вполне законного права унаследовать престол и посадить на него своего любимчика, побочного сына короля, герцога Мэнского. Герцогиня Орлеанская пережила Франсуазу и при известии об ее кончине без обиняков заявила:

– Старая шлюха сдохла!

В интимной жизни с законным супругом Лизелотту ждало полное разочарование. Муж общался с ней в постели всего лишь несколько раз, исключительно с целью продолжения рода, совершая при этом над собой невероятные усилия. Дабы не оплошать окончательно, он навешивал на причинные части своего тела целый набор медальонов и образков с изображением Богородицы – весьма странный подход использования лика Непорочной Девы для помощи в совершении полового акта. После рождения двух сыновей и дочери он счел свой супружеский долг исполненным и удалился от брачного ложа в общество своих фаворитов. Лизелотта же занималась воспитанием детей (напомним, что от первого брака у Филиппа остались две дочери, которым она в полном смысле заменила мать) и активной перепиской с родственниками, теткой герцогиней Софией Ганноверской[37] и ее дочерью, за что получила прозвище «Океан чернил». Считается, что за свою сравнительно долгую жизнь принцесса написала около 60 000 писем, от которых сохранилась лишь десятая часть, но и они дают прекрасную картину распущенных нравов при дворе короля-солнце. Поскольку так называемый «черный кабинет» при короле следил за перепиской всех лиц, приближенных к монарху, а Лизелотта в выражениях не стеснялась, отношения между ней и Людовиком быстро испортились. В 1674 году французские войска отступали из Голландии через Пфальц, поскольку наводнение в Нидерландах сделало невозможным ведение военных действий. Дабы лишить преследовавшего их врага пропитания, командование применило тактику выжженной земли, полностью разорившую сельское население княжества. В довершение к этой напасти в 1685 году скончался холостой бездетный брат Лизелотты, назначивший своим наследником герцога Нойбургского.

Поскольку приданое за принцессой Пфальцской так и осталось невыплаченным, Людовик решил востребовать причитавшуюся невестке часть наследства, причем даже не удосужился испросить ее согласия на этот шаг[38]. По его указанию французская армия предала огню и мечу не только военные укрепления, но и жилые кварталы городов Пфальца, Гейдельберга, Мангейма и Вормса, сровняв их с землей. Дело дошло до того, что был разрушен княжеский фамильный склеп и оскверненные останки отца и брата Лизелотты расшвыряны по улицам. Стены разоренного княжеского дворца из розового песчаника были сброшены в реку Некар, и только благодаря любезности графа де Тессе удалось спасти и передать Лизелотте портреты ее предков. Это нанесло Лизелотте глубокую душевную рану, тем более что для разорения Пфальца король прикрылся ее именем. Единственное, что оставалось ей делать, – так это тайком проливать горючие слезы.