Книга Воровское небо - Роберт Линн Асприн

— Если вы настаиваете, чтобы я внес в картину изменения, я должен знать, что это означает…

— Что это означает?! — Факельщик пристально посмотрел художнику в глаза. — А почему это должно что-то означать?

— В таком случае я считаю, что гораздо лучше будет обрамить эту картину мотивом из орлов с распростертыми крыльями. Из эстетических соображений. Они сюда больше подходят, чем мечи и копья. Да, золотые орлы — ведь дама благородного происхождения.

Глаза жреца сузились.

— Ты, мазилка! Не забывайся! Ты — всего лишь инструмент в моей руке, и ты сделаешь то, что я сказал!

Лало взял грифель и кисти, потом отложил их.

— Нет. Вот это — инструменты. Им ничего не остается, как только исполнять мою волю. А вы не можете отложить меня и взять другого художника. И пока это так, вы не сможете заставить меня работать на вас. Мы оба понимаем, что в Санктуарии нет другого художника, который смог бы сделать то, ради чего вы меня наняли на самом деле, разве нет, Факельщик? Другого такого не найти во всей империи, а может, и во всем мире…

Повисла такая тишина, что ее, казалось, можно было потрогать руками. Где-то вдалеке слышались крики и ругань какого-то нищего, который посылал ко всем демонам двух солдат, а они с бранью отгоняли его прочь. Откуда-то доносилась протяжная песня водоноса, где-то визжала женщина — обычные звуки, которые наполняли жаркие летние дни Санктуария. Наконец жрец скривился и отвел глаза.

— Не спорь со мной, художник, — сказал жрец. — Не суй свой нос в то, чего тебе не понять!

* * *

Когда поднятая за день пыль начала понемногу оседать на улицы Санктуария, а с моря потянуло приятным свежим бризом, Лало по Широкой улице направился домой. Он в конце концов согласился нарисовать кайму на фреске такой, как хотелось Факельщику, — на этот раз согласился. Так уж случилось, что Джилла и Глиссельранд были хорошими подругами. А примадонна «Актеров Фелтерина», как известно, была на короткой ноге с людьми из «Края Земли». Если художнику так уж хочется узнать, во что на самом деле была одета леди Дафна в тот день, он может просто спросить, и все. Но жрец по-своему прав. Даже Дариос согласится, что не стоит выступать против того, чего не понимаешь.

Художник сегодня здорово устал. Интересно, как прошел день у Дариоса. Губы художника изогнулись в улыбке, когда он представил, как его ученик пытается сохранить чувство собственного достоинства в Доме Сладострастия. Сегодня вечером, когда он спросит ученика, как прошло изгнание демона, тот наверняка сумеет скорчить непроницаемую мину.

— Лало… — раздалось из-за спины совсем близко.

Лало резко остановился, прямо посреди улицы, рука его незаметно скользнула поближе к рукоятке кинжала. Он обернулся.

И несказанно удивился.

— Каппен Варра! — Лало не скрывал изумления. — Откуда, во имя Шалпы, ты взялся? Сколько лет, сколько зим!

— Так ты меня узнал? — Менестрель выпрямился, откинул с лица капюшон до невозможности изодранного плаща, который кое-как прикрывал такую же драную тунику и до неприличия поношенные штаны, которые вряд ли кто-нибудь другой решился бы на себя натянуть.

— Ну конечно же… — начал было художник и вспыхнул, внезапно сообразив, какого рода зрением нужно было увидеть человека, чтобы узнать в этом грязном оборванце того щеголя-менестреля, с которым он был когда-то знаком. От его прежнего облика остался только потрепанный футляр с лютней. — Здесь не то место, чтобы стоять и болтать. Ты, похоже, не прочь промочить горло, старый приятель, пойдем в «Единорог», я поставлю тебе пару кружек пива!

— Я не собираюсь рассказывать тебе, где меня носило столько лет, — сказал менестрель, когда они уселись за столик в дальнем закутке зала, взяв пару огромных кружек пива. Час для «Единорога» был еще довольно ранний, и зал был почти пуст. Только пара стражников из гвардии толковала о чем-то своем, сидя за столиком, да грязная замызганная девчонка-служанка возила по полу мокрой тряпкой.

— Тебе это будет совсем неинтересно, а мне не хочется ни о чем вспоминать. Кроме всего прочего, я не уверен, что, рассказав об этом, я не навлеку на тебя опасность. — На мгновение тонкие пальцы менестреля стиснули серебряный амулет, который болтался у него на груди, а его взгляд стал каким-то отсутствующим. — Могу сказать только, что, когда я проходил сквозь городские ворота, это место и впрямь показалось мне святилищем — санктуарием.

Лало кивнул.

— Что ж, дела и впрямь пошли на лад. Наконец-то. Ремесла понемногу возрождаются.

— Твое-то ремесло уж точно идет нарасхват — сразу видно! — Каппен Варра рассмотрел блузу художника — кое-где немного заляпанную и пропитанную запахом красок, но хорошего кроя и совсем новую. — И что-то я не припомню у тебя привычку угощать приятелей пивом.

Лало отхлебнул большой глоток пива и скривился, гадая, то ли пиво здесь так разбавляют, то ли он почему-то никак не может распробовать вкус напитка.

— Сейчас очень многое переменилось. И я в том числе, — признал художник. Он смотрел на старого приятеля и раздумывал, есть ли кто-нибудь, кто мог бы понять, что с ним произошло.

— Надеюсь, ты больше ничего не.., не сотворил? — шепотом спросил Варра. Они оба непроизвольно уставились на чистую стену кабака, где Лало когда-то сумел изобразить глубинное зло Черного Единорога и вдохнул в него жизнь.

— Нет. Теперь, когда работаю, я надеваю на лицо маску и не могу случайно вдохнуть во что-нибудь жизнь, — серьезно ответил Лало. — Зато я выучился кое-каким другим штукам. Знаешь, иногда очень трудно разделить, что есть искусство, воображение, а что — реальность…

— Я понимаю… — Бард постучал пустой кружкой по столу, требуя еще пива. — Меня однажды чуть не вздернули, когда я спел балладу, которую, как мне казалось, я просто выдумал — а она возьми да и исполнись!

— И как такое может быть? — с жаром спросил Лало. — Когда я рисую или ты поешь, мы всего лишь отражаем действительность, может быть, и не задумываясь об этом — как зеркало, что лежит на дороге, отражает и небеса, и прах земной? Или же все-таки мы каким-то образом можем сами создавать реальность, изменять ее?

— А как ты думаешь, звезды и карты влияют на наше будущее, или же гадалки просто читают их знаки? — эхом отозвался Каппен Варра. После кружки пива в его глазах снова загорелся огонек. — Пусть над этим ломают голову в Гильдии Магов, а мне нет дела до их штучек!

— Нет, только не в Гильдии Магов! — Лало брезгливо передернул плечами. — Они тут же придумают, как срубить на этом монету. Я за всю свою жизнь встретил только одного чародея, для которого магия была важнее денег. Это был Инас Иорл. Он научил меня видеть истину в моих картинах. Но это было давно, много лет назад. Наверное, его уже нет в живых.

— Есть мысль! — сказал внезапно Варра. Его кружку только что наполнили по третьему кругу. — Реальность на самом деле не тверда как камень, а изменчива. Ну, вроде глины. Только мало у кого хватает силы ее замесить и вылепить что-нибудь, как по-твоему, а? Или, скажем, мы просто не знаем, как к этой глине подступиться. А вот боги — те да, те могут и знают, ясное дело!