Книга Опасные игры - Карина Хэлли

Вздохнув, он отодвинул тарелку.

– Ну, если ты идёшь со мной, тебе лучше изменить внешний вид. Если тебя заметит дядя, ничего хорошего не выйдет.

Я пожала плечами.

– У меня есть несколько париков. Это тебе надо беспокоиться о том, чтобы не привлекать внимание. Надо сделать тебя как можно менее похожим на самого себя. Ты уверен, что Винсент или кто-то из его подельников не ошивается поблизости?

– Подельников? – он рассмеялся. – Тебя послушать, так они самая настоящая мафия.

– А разве нет? – удивилась я. – Они же итальянцы, верно? Самая настоящая мафия.

– Звучит расистски.

– Расистским было бы сказать, что все итальянцы связаны с мафией. Но Мадано торгуют наркотой, оружием или чем-то в этом роде, а ты отмываешь их деньги. Так что они в любом случае связаны с мафией. Мой бывший бойфренд – мексиканец. Угадай, чем он занимается? Он состоит в огромном мексиканском наркосиндикате. Ну а я – белая шваль, голь перекатная из Восточной Европы, к тому же аферистка. Все мы – ходячие стереотипы. Иногда люди не просто так наклеивают ярлыки.

– На тебя ярлык не наклеишь, – сказал он. – Ты можешь стать кем угодно.

– Как бы то ни было, давай уже к делу.

– Нет. До понедельника я никого из них не увижу.

– Тогда нам придётся сейчас поработать над твоим внешним видом.

– Уже начинать волноваться? – Он наморщил лоб. Я не собиралась терять самоконтроль, но, господи, он был восхитителен.

– Фу, какие мы самовлюблённые, – сказала я. – Нет, как идиот ты выглядеть не будешь. Ничего радикального с тобой тоже не сделаешь – ты и так с ног до головы в татуировках.

Он поднял в воздух кисти рук, помахал ими. Я уже забыла, какие сильные и красивые у него руки.

– Здесь нет татуировок. Моя неразработанная область.

– Ладно. Такой её и оставим, – пусть носит рубашки с длинным рукавом, решила я, глядя на него и покачивая головой. – Тебе придётся всегда носить чёрные очки, в которых ты выступал на концерте. Волосы мы тебе тоже покрасим чёрным, уложим, чтобы немного торчали, и коротко пострижём.

Он скорчил гримасу.

– Что? – спросила я, придвигаясь ближе. – Недостаточно круто для тебя?

– Да пофигу, – ответил он. – Ладно. Крась мне волосы, стриги, выбрасывай линзы. Что ещё? Может, мне снять кольцо в носу, или можно оставить хотя бы маленькое воспоминание о том, кто я есть?

Он язвил и упускал из виду самое главное. Я едва не взяла его ладонь в свою, чтобы успокоить и подчеркнуть убедительность своих слов, но не решилась до него дотронуться.

– Кэмден, – мягко сказала я, – тебе не нужны воспоминания о том, кем ты был. Это не маскировка – по сути, ты не будешь сильно отличаться от прежнего себя. Всё дело в том, чтобы попрощаться с человеком, которым ты был, и стать новым человеком. Тебе придётся измениться, и это будут большие перемены. Пугающие. Всё, что тебе с таким трудом досталось, будет сломано. Тебе придётся забыть о том, кто ты, пока ты не научишься заново жить. Если, глядя в зеркало, ты не узнаешь себя, значит, ты на правильном пути.

– Так вот почему ты всегда такая грустная?

Я нахмурилась.

– Что?

– Когда мы ехали на концерт, я сказал, что мне нравится «Guano Padano», потому что их песни напоминают тебя – грубые и в то же время милые. Я сказал правду. Просто само вырвалось. Грубая, милая и очень, очень грустная. Когда я смотрю на тебя, я вижу грусть.

– А я думала, оправдание.

– И это тоже. Я много что вижу, когда смотрю на тебя.

Мне стало не по себе. Я поднялась на ноги.

– Ну, давай наводить марафет.

Женщины не представляют себе, как мужчины беспокоятся о своей внешности. Кэмден был не против постоянно носить очки – к счастью, они не лишали его привлекательности – и красить волосы в чёрный. Брови у него были и так чёрные, и светло-голубые глаза на фоне всего этого смотрелись ещё ярче.

Но вот стрижка стала серьёзной проблемой, потому что Кэмден терпеть не мог свои уши. Трудно было поверить, что этот человек собирается бежать, прихватив с собой деньги клана мафиози, но так оно и было. Этот мускулистый, с ног до головы покрытый татуировками бог комплексовал из-за своих слоновьих ушей.

Впрочем, они не лишили его привлекательности – настолько коротко я его стричь не стала. Ну правда, так было нечестно! Даже став другим человеком, даже изменив внешность, он был по-прежнему донельзя сексуален. Я перестала от него тащиться, осознав, что он самый настоящий псих, но всё-таки время от времени любовалась им.

Покончив с волосами, мы отправились фотографироваться, и мне долго пришлось объяснять глухому старикашке-фотографу, что фото нужно не на паспорт, а на права. Я не стала уточнять, на какие права, потому что это было не особенно легально, и мы сделали вид, что Кэмден заправляет растущим бизнесом, и фото ему требуется для пропуска, как и всему его персоналу. Старикашку эта версия устроила, и мы получили три крошечных фото на фальшивый документ.

Удивительно, но на фото он получился совсем на себя не похож. Я стояла сбоку, смотрела в камеру и давала советы. Из-за очков Кэмден казался серьёзным и строгим, из тех людей, что никогда не теряют самообладания. Из тех, кому не захочешь перейти дорогу. Я надеялась, что Кэмден будет увереннее себя чувствовать, глядя на новые права и новое имя.

Потом мы вернулись домой – очень быстро, чтобы никто не успел меня заметить, – и стали выбирать ему новое имя. Он принёс бутылку виски «Баффало Трейс», налил себе стакан, и мы принялись фантазировать.

– Новое имя – самый важный шаг, – сказала я, устроившись на диване. Он сидел напротив меня в кожаном кресле и крутил в руке стакан. Я пить не стала. – Тебе придётся жить с этим именем. Ты больше не будешь Кэмденом Маккуином. Даже если сейчас эта мысль тебе нравится, рано или поздно до тебя дойдёт её ужас. Но пути назад не будет.

Он посмотрел на кружившийся в стакане бурбон.

– Ты же стала собой. Снова стала Элли Уотт.

– Лишь потому, что это имя осталось чистым. Когда мы отсюда уедем, оно уже таким не будет.

– Это имя, – задумчиво сказал он. – Ты называешь его этим именем, но ведь оно твоё. Ты получила его при рождении, разве нет?

– Ну да, – осторожно ответила я.

– Но ты обращаешься с ним так, будто сама его придумала, будто оно не твоё. Будто дано тебе ненадолго.

Я заплетала кисточки из бахромы большого белого покрывала.

– Может быть, оно и ненадолго – пока не станет нелегальным. Пока у меня не появится дом.

– Имя – как дом. Столько лет без имени. Столько лет без дома.

Я поджала губы. Что это, любительский сеанс психотерапии?