Книга Бумажные розы - Патриция Райс

— Дэниел! — строго воскликнула Эви.

Будь здесь воспитательница, она заставила бы его вымыть рот с мылом после таких слов.

Дэниел пожал плечами и опустился на стул у постели.

— А что? Здесь все так говорят. Или ты хочешь, чтобы меня держали за девчонку?

Эви хватало забот и без Дэниела, просто руки опускались. Все было плохо, а она к этому не привыкла. В сущности, до самого последнего времени в ее жизни все шло гладко, без единой осечки. Спасибо воспитательнице, которая ревниво следила за тем, чтобы они жили без забот. Она, правда, не могла удовлетворить любопытство Эви относительно ее родителей, не могла ничего поделать с хромотой Дэниела, но все остальное брала на себя.

И вот теперь денег почти не осталось, она, возможно, была беременна, а Дэниел — ее самый близкий друг — вдруг перестал слушаться. Хотелось уткнуться в подушку и разрыдаться.

Но в следующую минуту небеса разверзлись, и на землю хлынул ливень. Тяжелые частые капли забарабанили по жестяной крыше гостиницы, и Эви с Дэниелом приникли к окну Это была их первая техасская гроза.

— Вот уж не думала, что грянет так скоро. — Эви провожала глазами темные тучи, скользившие по сумрачному небу. По улице заструились юркие ручейки, мгновенно затопившие дорожные колеи.

— Мы насквозь промокнем, если пойдем в кафе, — невесело пробормотал Дэниел.

— Ты узнал что-нибудь про жилье? — спросила Эви.

Будучи не в силах смотреть на разбушевавшуюся стихию, она отошла от окна и взяла в руки первую попавшуюся книгу Все их сундуки были занесены в комнату и занимали целый угол. На них лежали книги, краски и прочие атрибуты прежней обеспеченной жизни.

— Мистер Эверилл сказал, что я могу ночевать в редакции, если захочу. Следовательно, ты сможешь оплачивать здесь свою комнату еще пару-тройку недель. А к тому времени адвокат уже вернется, я думаю.

— Если ты будешь оставаться в редакции, я перееду к родителям своих учеников. На сэкономленные деньги мы сможем продержаться месяц, если ограничимся в еде супом и крекерами. Я все думаю, как бы без лишнего шума продать кое-что из вещей, но не знаю, к кому обратиться.

На самом деле в голове Эви созрел один план, но она не хотела делиться им с Дэниелом.

— Может быть, тебе удастся убедить попечительский совет платить тебе жалованье ежемесячно, а не раз в квартал? В таком случае, не тратясь на жилье, мы сможем лучше питаться и тебе не придется ничего продавать.

Эви на минутку задумалась над этим вариантом, но потом решительно отвергла. Для этого пришлось бы говорить с Джейсоном Хардингом, а через него об их проблемах узнает и Тайлер, что совершенно ни к чему. Скорее Эви согласилась бы продать все свои вещи. — Посмотрим, — уклончиво ответила она. Они читали до тех пор, пока не утих ливень. За окном к тому времени совсем стемнело. Эви предложила было принести Дэниелу суп в гостиницу, но тот решительно отказался и пошел вместе с ней Телохранитель из него был никудышный, но воспитательница воспитала его джентльменом, и он не мог позволить Эви идти в такое позднее время одной.

Тротуар был мокрый и скользкий, улица пустынна. Кое-где в окнах горели керосинки, давая скудный свет. Из салуна доносилась бравурная музыка, но и там почти никого не было.

Сумрачные улицы навевали уныние и тоску, которые лишь усилились, когда в кафе им подали ужин, состоявший из одного картофельного супа Эви попыталась пошутить: хорошо, мол, что не подали опять бобы, но Дэниел в ответ лишь буркнул, что неплохо было бы поймать в тарелке хоть кусочек мяса Разговор прекратился не начавшись.

Когда они вышли из кафе, вновь пошел дождь. Трость Дэниела в одном месте скользнула на мокром деревянном тротуаре, и он с трудом удержал равновесие. Эви могла добраться до гостиницы вдвое быстрее, если бы шла одна, но Дэниел пребывал в таком скверном расположении духа, что она не посмела оставить его. Пугаясь теней, она отчаянно хваталась за его руку. Вдруг впереди показался какой-то пьяный, вышедший из салуна. Спотыкаясь и покачиваясь, он шел им навстречу. Дэниел, выпрямившись, зашагал чуть быстрее.

Может, это была ее вина в том, что он поскользнулся и упал на ступеньках, ведущих к перекрестку. Ведь Дэниел стремился произвести на нее впечатление и настолько увлекся, что, когда конец трости поехал по скользкой деревянной ступеньке, не смог удержаться на ногах.

Эви вскрикнула, когда Дэниел упал, но в следующее мгновение до ее слуха донесся какой-то страшный звук, и ее охватил настоящий ужас. Дэниел застонал от боли, и Эви бросилась перед ним на колени, позабыв о своих юбках.

Ее крик привлек внимание Джона из кафе и пьяного, что стоял возле салуна, и вскоре из обоих заведений выбежали люди и бросились к ним на помощь. Эви подняли на ноги и оттащили от Дэниела. Кто-то из мужчин оттолкнул в сторону пьяного и его собутыльников, чтобы не мешались под ногами. Дэниел отчаянно морщился, стараясь сдержать стоны, но, когда его подняли с земли, он издал хриплый крик и потерял сознание.

Эви не замечала, что рыдает, до тех пор, пока кто-то уже в гостинице не дал ей свой носовой платок. Еще час назад их с Дэниелом положение казалось ей настолько отчаянным, что она думала: «Хуже быть не может». Теперь Эви поняла, что горько ошибалась. Смертельно бледная, она видела, как люди несли на руках бесчувственного Дэниела в его комнату.

«Если с ним что-нибудь случится, я себе никогда не прощу», — билась в голове мысль. В ту минуту Эви искренне жалела о том, что совсем недавно ворчала на него, рассердившись из-за употребления крепких словечек Можно подумать, он обязан всегда с ней во всем соглашаться! Дэниел был для нее ближе брата родного, и ей было невыразимо горько сознавать, что он может пострадать за ее грехи.

Эви понимала, что у нее истерика, но слез остановить не могла. Кто-то послал за доктором, а ей предложили пока пойти к себе и переодеться в сухую одежду, но она категорически отказалась. Она сидела у постели Дэниела, вытирала влажным полотенцем его заляпанное грязью лицо, а по щекам ее струились слезы.

Вот он сейчас откроет глаза и улыбнется, как улыбается всегда…

Вокруг нее суетились одни мужчины. Казалось, весь город состоял из мужчин. Они заправляли делами в гостинице и в кафе, были посетителями салуна, и на улице в такую темень можно было встретить только их. Женщины в эту пору сидели в своих хорошо натопленных и освещенных домах и кормили ужином детей. Эви горько пожалела в ту минуту о том, что рядом нет воспитательницы.

Вдруг в комнате показалась какая-то женщина в выцветшем черном платье, которая с порога начала что-то выговаривать присутствующим на смеси испанского и английского. Эви машинально подняла глаза и узнала мать Кармен. Они не были знакомы, но Эви видела ее как-то с детьми в лавке. Ее покойный муж был владельцем платной конюшни, и они жили, если верить Кармен, в маленьком домике где-то поблизости от нее.

— Переоденьтесь сейчас же, пока не подхватили простуду, — приказала она Эви, оттаскивая ее от Дэниела. — Я сама протру ему лицо Скоро будет доктор. Ступайте!